Mhi draar digur. Mhi draar tok'kad. Nu’mhi kar’taylir miit “ne’ret’yc.
Решила всё же выложить - благо их немного. Тем более, что как выяснилось, правила выкладку у себя не запрещают.
А-114 Фредерика | Джессика, NH! "Тебе нечего опасаться, дорогая!"
402словаПеред тем, как постучаться, Фредерика несколько секунд собиралась с силами. Перед глазами стоял Ян - его лицо, когда пришло известие о бойне на стадионе и гибели Джессики Эдвардс - к счастью, оказавшее ложным, и когда пришла радостная весть о её спасении. Она помнила, как страшно он молчал тогда, в августе. И сама видела, как он нёсся к Джессике в больницу - врачи грозились не выпускать свою пациентку до тех пор, пока не прибудет эскорт розенриттеров - и как светились его чёрные глаза.
Тогда Фредерике хотелось просто упасть и умереть - там же, у больничной двери. Она была уверена, что знает, что там произойдёт… Но, кажется, не произошло. Вэньли вышел от Джессики по-прежнему радостный – но в прежде незамутнённом потоке появилась нотка грусти. И он улыбнулся ей – своей светлой и немного виноватой улыбкой – а потом направился к выходу. Где и нарвался на каким-то бесом принесённого Трунихта.
И пока адмирал сдирал в туалете кожу с рук, пытаясь смыть с себя воспоминания о рукопожатии Председателя, Фредерика решила увидеться с Джессикой, чтобы спросить…
- Войдите, - раздалось из-за двери в ответ на её стук, и Фредерика зашла в залитую солнечным светом палату.
Вживую Джессика Эдвардс оказалась ещё красивей, чем по трансляциям – экраны не портили её, но отнимали у её образа часть силы. Фредерика не успела уложить все эти мысли в голове и тем более не успела сравнить себя с ней – когда они встретились взглядами.
Глаза Джессики казались мёртвыми. Выжженными и застывшими, подёрнутыми незримой, но ощутимой коркой льда. Фредерика с трудом заставила себя вспомнить, зачем пришла сюда, а вспомнив, устыдилась своих мыслей и страхов. Но представиться всё же было надо.
- Здравствуйте, я – Фредерика Гринхилл, адъютант адмирала Яна…
- И ты его любишь, - Джессика улыбнулась, но даже улыбка не изгнала ледяную корку из её глаз, только заставила её заискриться, придав видимость жизни.
- Да, - Фредерика сглотнула и хотела сказать ещё что-то, но Джессика не дала ей такой возможности.
- Тебе нечего бояться, дорогая. Ты же видишь всё сама – мне уже вряд ли доведётся полюбить кого-либо. Слишком много боли и крови. А Ян заслуживает любви как никто другой. Иди к нему, будь с ним – и будь счастлива. Будьте оба счастливы, пожалуйста.
Фредерика всхлипнула – и сделав несколько шагов, обняла женщину с неживыми глазами.
- И ты будь счастлива. И обрети того, кто…
- Кто будет готов терпеть моё мертвое сердце?
- Нет, - Фредерика отступила на шаг, не отпуская плеч Джессики. – Того, кто вернёт твоё сердце к жизни.
Б-14 Джессика Эдвардс. Джессика выжила, утратила пацифизм и начала причинять добро и насаждать справедливость.
504 словаНе так он представлял себе эту встречу.
Дважды чудом избежавшая смерти, принявшая на себя всю тяжесть и весь позор капитуляции - на экранах Джессика показательно и картонно улыбалась, на его свадьбе - улыбалась вполне искренно и немного устало, но Веньли все эти месяцы за улыбками виделись печаль и боль. Виделись - и только. Сейчас в гостиной его дома сидит очень усталая, но спокойная женщина, полностью уверенная в собственном выборе и пути, по которому следует. Ян смотрит на женщину, которая когда-то истово защищала мир и демократию, а теперь служит Рейху. И отчаянно пытается проснуться.
Не так она представляла себе эту встречу.
Всегда ненавидевший войну и политические игрища, едва не вырвавший у Лоэнграма победу и потерявший её - по милости Трунихта сотоварищи, и ушедший в отставку - Ян не принял мира, полученного ценой поражения. И чтобы понять это, Джессике не нужны пропавшие корабли и исчезнувший Меркатц - она чувствует его решимость кожей, видит пламя ещё не разгоревшейся войны в его глазах, слышит осколки разбитых судеб в звоне чайной ложечки о чашку. И спрашивает себя - куда подевался тот юноша, мечтающий о мира?
- Почему ты не хочешь дать шанс демократии?
- А почему ты не хочешь дать шанс Новому Рейху?
- Ты же знаешь, во что может выродиться монархия.
- Мы оба видели, во что выродилась демократия.
После долгой тишины слова падают сухо, мёртво. Словно бы и не было между ними ничего. Или же - было слишком давно.
- Джессика... - Ян не выдерживает первым. - Как так случилось? Ты ведь всегда верила в демократию.
- А ты всегда ненавидел войну, Ян. - Джессике хочется плакать, но она запрещает слезам литься. - Но к сожалению, между миром и демократией можно было выбрать лишь одно. И я выбрала.
Ян кивает головой. Потеряв Жана-Робера, Джессика решила остановить войну, предотвратить смерти тысяч людей. Вот только цена за их жизни оказалась ценой их же свободы.
- Я понимаю, Джессика.
«Но не могу принять.»
Непроизнесённые слова повисают в воздухе, и Джессика тоже понимает всё. И так же не может принять.
Она аккуратно допивает чай и поднимается.
- Уже всё? – они уже всё решили для себя, но Ян всё равно продолжает цепляться за остатки надежды.
- Да, много дел, - Джессики со вздохом вешает на плечо сумку. – И некоторые можно решить только в столице.
Она молчит ещё несколько секунд, а потом всё же предпринимает последнюю попытку.
- Ян, из Ренненкампфа получился плохой генерал-губернатор. Он хочет выслужиться перед Лоэнграммон, а уЛебелло в отношении тебя паранойя. На пару они могут натворить дел, так что, пожалуйста, не рискуй.
А в воздухе повисает непрозвучавшее «отступись».
Ян улыбается – своей знаменитой на всю Галактику рассеянной улыбкой и под заверения, что в жизни мирного историка места риску нет, провожает девушку на крыльцо.
Джессика говорит спокойно, но её слова бьют Яна в самое сердце и разбивают мир на осколки. Он замирает на пороге, глядя ей вслед.
…
Джессика спокойна. То, что бьётся в её груди, уже не болит. Всю боль она вложила в свои слова, и боль ушла.
- Ян, если ты всё же развяжешь войну, я стану твоим врагом.
ОО-180 Ян Вэньли / Джессика Эдвардс. Видеть ее во сне. Разговор о судьбах демократии и Союза. "Теперь всё уже бессмысленно - всё стало бессмысленно еще в тот день", А+
458 слов, АУВэньли уже привык к этому сну. Он повторяется несколько раз в году, и в эти ночи Вэньли снова оказывается в доме Джессики – то есть, конечно, в доме казначея Военной Академии Тернуссена – и ненадолго замирает на пороге, слушая, как искусные руки милой подруги извлекают из старенького пианино хрустальные звуки. А потом входит в гостиную и видит её – такую же, как и помнил в те дни. Умеющую улыбаться без боли и не думающую о политике.
- Джессика…
- Знаешь, Ян, а ведь у Нового Рейха всё может получиться.
- У Союза тоже всё могло бы получиться. Если бы ты дождалась меня тогда, ты смогла бы вернуть Союзу его идеалы.
- Возможно, Ян. А возможно – тихо умерла бы от тромбоэмболии или чего-нибудь подобного. И никому бы ничего не доказала.
- Может быть. А может – и нет. И люди бы выбрали тебя. Так же, как и в Тернуссене. Это и есть демократия – когда выбирают достойных.
Джессика обрывает игру и оборачивается. Ян снова видит её глаза – такие же выжженные и замёрзшие, как тогда, после гибели Жана-Робера.
- Ян, неужели ты забыл, за что тебя били мои соратники? За то, что после фотографии с тобой партия войны стремительно набрала очки. А выбрали меня после устроенного КПР взрыва. Люди, о которых ты говоришь, меняли своё мнение, как флюгеры. У них не было твёрдого мнения. Только сиюминутные страсти. Эти люди не доросли до демократии.
- Но это не значит, что надо за это лишать их права выбора.
- Право выбора… Это право есть и пребудет с ними всегда. А то, что оно не затрагивает выборы в органы верховной власти… На мой взгляд, это ничтожная плата за то, что больше никто не разрушит их право на жизнь очередной войной.
Ян отводит глаза. Они спорят так не один раз, но каждый из них остаётся при своём мнении.
- Но я ведь так тебя и не убедила, Ян, так ведь?
Ян снова встречается с ней взглядом – теперь её глаза спокойны. Ни льда, и пепла – безмятежность. И внешне она переменилась – во сне это кажется естественным. Волосы стали длиннее и собраны в узел на затылке, вместо сиреневого платья – белая блуза с пышными рукавами, бирюзовый платок и длинная, до середины голени, юбка.
- Бессмысленно уже кого-либо в чём-то убеждать, Джессика. Теперь всё бессмысленно – все стало бессмысленно ещё в тот день.
- Ты считаешь, что я была неправа?
Ян вспоминает девушку, за сердце которой когда-то соперничал с Жаном-Робером, соратницу Райнхарда фон Ложнграмма, жену другого его соратника, мать. Её сына зовут Рупертом.
В галактике мир.
А-114 Фредерика | Джессика, NH! "Тебе нечего опасаться, дорогая!"
402словаПеред тем, как постучаться, Фредерика несколько секунд собиралась с силами. Перед глазами стоял Ян - его лицо, когда пришло известие о бойне на стадионе и гибели Джессики Эдвардс - к счастью, оказавшее ложным, и когда пришла радостная весть о её спасении. Она помнила, как страшно он молчал тогда, в августе. И сама видела, как он нёсся к Джессике в больницу - врачи грозились не выпускать свою пациентку до тех пор, пока не прибудет эскорт розенриттеров - и как светились его чёрные глаза.
Тогда Фредерике хотелось просто упасть и умереть - там же, у больничной двери. Она была уверена, что знает, что там произойдёт… Но, кажется, не произошло. Вэньли вышел от Джессики по-прежнему радостный – но в прежде незамутнённом потоке появилась нотка грусти. И он улыбнулся ей – своей светлой и немного виноватой улыбкой – а потом направился к выходу. Где и нарвался на каким-то бесом принесённого Трунихта.
И пока адмирал сдирал в туалете кожу с рук, пытаясь смыть с себя воспоминания о рукопожатии Председателя, Фредерика решила увидеться с Джессикой, чтобы спросить…
- Войдите, - раздалось из-за двери в ответ на её стук, и Фредерика зашла в залитую солнечным светом палату.
Вживую Джессика Эдвардс оказалась ещё красивей, чем по трансляциям – экраны не портили её, но отнимали у её образа часть силы. Фредерика не успела уложить все эти мысли в голове и тем более не успела сравнить себя с ней – когда они встретились взглядами.
Глаза Джессики казались мёртвыми. Выжженными и застывшими, подёрнутыми незримой, но ощутимой коркой льда. Фредерика с трудом заставила себя вспомнить, зачем пришла сюда, а вспомнив, устыдилась своих мыслей и страхов. Но представиться всё же было надо.
- Здравствуйте, я – Фредерика Гринхилл, адъютант адмирала Яна…
- И ты его любишь, - Джессика улыбнулась, но даже улыбка не изгнала ледяную корку из её глаз, только заставила её заискриться, придав видимость жизни.
- Да, - Фредерика сглотнула и хотела сказать ещё что-то, но Джессика не дала ей такой возможности.
- Тебе нечего бояться, дорогая. Ты же видишь всё сама – мне уже вряд ли доведётся полюбить кого-либо. Слишком много боли и крови. А Ян заслуживает любви как никто другой. Иди к нему, будь с ним – и будь счастлива. Будьте оба счастливы, пожалуйста.
Фредерика всхлипнула – и сделав несколько шагов, обняла женщину с неживыми глазами.
- И ты будь счастлива. И обрети того, кто…
- Кто будет готов терпеть моё мертвое сердце?
- Нет, - Фредерика отступила на шаг, не отпуская плеч Джессики. – Того, кто вернёт твоё сердце к жизни.
Б-14 Джессика Эдвардс. Джессика выжила, утратила пацифизм и начала причинять добро и насаждать справедливость.
504 словаНе так он представлял себе эту встречу.
Дважды чудом избежавшая смерти, принявшая на себя всю тяжесть и весь позор капитуляции - на экранах Джессика показательно и картонно улыбалась, на его свадьбе - улыбалась вполне искренно и немного устало, но Веньли все эти месяцы за улыбками виделись печаль и боль. Виделись - и только. Сейчас в гостиной его дома сидит очень усталая, но спокойная женщина, полностью уверенная в собственном выборе и пути, по которому следует. Ян смотрит на женщину, которая когда-то истово защищала мир и демократию, а теперь служит Рейху. И отчаянно пытается проснуться.
Не так она представляла себе эту встречу.
Всегда ненавидевший войну и политические игрища, едва не вырвавший у Лоэнграма победу и потерявший её - по милости Трунихта сотоварищи, и ушедший в отставку - Ян не принял мира, полученного ценой поражения. И чтобы понять это, Джессике не нужны пропавшие корабли и исчезнувший Меркатц - она чувствует его решимость кожей, видит пламя ещё не разгоревшейся войны в его глазах, слышит осколки разбитых судеб в звоне чайной ложечки о чашку. И спрашивает себя - куда подевался тот юноша, мечтающий о мира?
- Почему ты не хочешь дать шанс демократии?
- А почему ты не хочешь дать шанс Новому Рейху?
- Ты же знаешь, во что может выродиться монархия.
- Мы оба видели, во что выродилась демократия.
После долгой тишины слова падают сухо, мёртво. Словно бы и не было между ними ничего. Или же - было слишком давно.
- Джессика... - Ян не выдерживает первым. - Как так случилось? Ты ведь всегда верила в демократию.
- А ты всегда ненавидел войну, Ян. - Джессике хочется плакать, но она запрещает слезам литься. - Но к сожалению, между миром и демократией можно было выбрать лишь одно. И я выбрала.
Ян кивает головой. Потеряв Жана-Робера, Джессика решила остановить войну, предотвратить смерти тысяч людей. Вот только цена за их жизни оказалась ценой их же свободы.
- Я понимаю, Джессика.
«Но не могу принять.»
Непроизнесённые слова повисают в воздухе, и Джессика тоже понимает всё. И так же не может принять.
Она аккуратно допивает чай и поднимается.
- Уже всё? – они уже всё решили для себя, но Ян всё равно продолжает цепляться за остатки надежды.
- Да, много дел, - Джессики со вздохом вешает на плечо сумку. – И некоторые можно решить только в столице.
Она молчит ещё несколько секунд, а потом всё же предпринимает последнюю попытку.
- Ян, из Ренненкампфа получился плохой генерал-губернатор. Он хочет выслужиться перед Лоэнграммон, а уЛебелло в отношении тебя паранойя. На пару они могут натворить дел, так что, пожалуйста, не рискуй.
А в воздухе повисает непрозвучавшее «отступись».
Ян улыбается – своей знаменитой на всю Галактику рассеянной улыбкой и под заверения, что в жизни мирного историка места риску нет, провожает девушку на крыльцо.
Джессика говорит спокойно, но её слова бьют Яна в самое сердце и разбивают мир на осколки. Он замирает на пороге, глядя ей вслед.
…
Джессика спокойна. То, что бьётся в её груди, уже не болит. Всю боль она вложила в свои слова, и боль ушла.
- Ян, если ты всё же развяжешь войну, я стану твоим врагом.
ОО-180 Ян Вэньли / Джессика Эдвардс. Видеть ее во сне. Разговор о судьбах демократии и Союза. "Теперь всё уже бессмысленно - всё стало бессмысленно еще в тот день", А+
458 слов, АУВэньли уже привык к этому сну. Он повторяется несколько раз в году, и в эти ночи Вэньли снова оказывается в доме Джессики – то есть, конечно, в доме казначея Военной Академии Тернуссена – и ненадолго замирает на пороге, слушая, как искусные руки милой подруги извлекают из старенького пианино хрустальные звуки. А потом входит в гостиную и видит её – такую же, как и помнил в те дни. Умеющую улыбаться без боли и не думающую о политике.
- Джессика…
- Знаешь, Ян, а ведь у Нового Рейха всё может получиться.
- У Союза тоже всё могло бы получиться. Если бы ты дождалась меня тогда, ты смогла бы вернуть Союзу его идеалы.
- Возможно, Ян. А возможно – тихо умерла бы от тромбоэмболии или чего-нибудь подобного. И никому бы ничего не доказала.
- Может быть. А может – и нет. И люди бы выбрали тебя. Так же, как и в Тернуссене. Это и есть демократия – когда выбирают достойных.
Джессика обрывает игру и оборачивается. Ян снова видит её глаза – такие же выжженные и замёрзшие, как тогда, после гибели Жана-Робера.
- Ян, неужели ты забыл, за что тебя били мои соратники? За то, что после фотографии с тобой партия войны стремительно набрала очки. А выбрали меня после устроенного КПР взрыва. Люди, о которых ты говоришь, меняли своё мнение, как флюгеры. У них не было твёрдого мнения. Только сиюминутные страсти. Эти люди не доросли до демократии.
- Но это не значит, что надо за это лишать их права выбора.
- Право выбора… Это право есть и пребудет с ними всегда. А то, что оно не затрагивает выборы в органы верховной власти… На мой взгляд, это ничтожная плата за то, что больше никто не разрушит их право на жизнь очередной войной.
Ян отводит глаза. Они спорят так не один раз, но каждый из них остаётся при своём мнении.
- Но я ведь так тебя и не убедила, Ян, так ведь?
Ян снова встречается с ней взглядом – теперь её глаза спокойны. Ни льда, и пепла – безмятежность. И внешне она переменилась – во сне это кажется естественным. Волосы стали длиннее и собраны в узел на затылке, вместо сиреневого платья – белая блуза с пышными рукавами, бирюзовый платок и длинная, до середины голени, юбка.
- Бессмысленно уже кого-либо в чём-то убеждать, Джессика. Теперь всё бессмысленно – все стало бессмысленно ещё в тот день.
- Ты считаешь, что я была неправа?
Ян вспоминает девушку, за сердце которой когда-то соперничал с Жаном-Робером, соратницу Райнхарда фон Ложнграмма, жену другого его соратника, мать. Её сына зовут Рупертом.
В галактике мир.
@темы: творчество, ЛоГГ головного мозга, написано пером... то есть - набито на клавиатуре