Mhi draar digur. Mhi draar tok'kad. Nu’mhi kar’taylir miit “ne’ret’yc.
читать дальшеЛишь когда Солнце коснулось кромки леса, Велемир остановился, чтобы съесть лепёшку и яблоко. Весь день, проведённый в погоне, он только пил на ходу воду из фляги, чтобы не замутилось сознание, не рассеялась Благодать Земли-Матушки, дающая возможность идти наравне с едущим верхами лиходеем…
Велемир пришёл в деревню Черёмушки под вечер, и лишь шагнув за тын, как почуял беду. А когда раздались крики «волхв идёт!» и навстречу ему побежал народ, чувство это подтвердилось.
Поклонившись всем, волхв попросил провести его к старосте, но могучий старик с окладистой бородой уже сам вышел навстречу и пригласил к себе.
А после трапезы растолковал дело понятно и точно… а на лавке, укрытое лоскутным одеялом, лежало перед волхвом тело старостиной внучки, обнимающее тряпичную куклу…
Совсем не похожую на те, что так ладно плясали в руках заезжего путника, остановившегося в деревне отдохнуть и перековать у кузнеца захромавшую лошадь. Ладно плясали куколки, подвешенные на ниточках к крестовинам, радостно смеялись детишки… А потом, усталые, разошлись по домам, без понуканий, и ни одна баба и не подумала – с чего бы? Да и мужики не лучше оказались …
Никто из детишек, радовавшихся куколкам, поутру не встал на ноги.
Велемир вышел в путь с третьими петухами. Мог бы и с первыми – но решил всё же дождаться. Болота поблизости, нечего нечисть дразнить попусту.
Помолившись на восходе, волхв пустился в погоню. След отыскался так быстро, что Велемир заподозрил, что лиходей нарочно его оставил – уж больно легко он ощущался…
Но пройдя по Следу всего ничего, Велемир остановился – таким омерзением от следа несло, так душу выворачивало, что волхву пришлось искать другой способ уследить за вором. И нашёл, хоть пришлось на час задержаться у родника, смешивая травы, позволяющие слышать мелодии эфира. Возмущённые мелодии, оскорбленные присутствием мерзкой волшбы.
Велемир не спешил, но шёл ходко. А когда Солнце закатилось за лес, волхв понял – если не остановится, то ночью нагонит ирода. Надобно было бы заночевать, но за это время всадник мог уехать далече... Велемир заколебался было, но тут его как молнией поразило…
Рассказывал его наставник о древних святилищах – не капищах, где приносили человеческие жертвы, а святилищах, где песнями, плясками да дарами урожая было принято тешить богов, до Христа чтимых… И проходя этими местами, указал на холм с установленным на вершине стоймя огромным серым камнем с почерневшей от молний вершиной…
Древнее святилище.
Почему лиходей туда не боится идти?..
Да потому что в ста шагах впереди старый перекрёсток.
Волхв нахмурился. Вторая дорога заброшена и много лет нехожена, но она была, и сила перекрёстка могла остаться… могла. И всадник надеется на её заступу.
Значит, быть битве.
Велемир продолжил путь.
Лихой ветер бил в лицо, не пуская на него буйные кудри, забивал ноздри запахами окрестных земель, мешая отыскать след, но высвистывал мелодию пути всадника чудом случившийся рядом бороскун*. Кому другому это «чудо» боком бы вышло, но не Забаве, красе Лазоревой Дубравы, получившей от старой Аксиньи особый дар ветров. Горный дух, ублаженный лоскутом тонкой невесомой ткани, должным образом заклятой, не только не стал чинить преград, но и помог, вытребовав себе, разумеется, тёплой крови.
Самого проезжего лиходея Забава не видела – иначе сразу бы распознала, да таким угостила – до смерти икалось бы! Ан нет, вздумалось супружнику на ярмарку в город съездить, и её саму нелёгкая понесла! Лишь описала ей плачущая матушка светловолосого красавца в белом чужеземном наряде на пегой кобыле. Скрипнув зубами, ведьма в очередной раз снизилась, придержала помело и вгляделась в проплывающий внизу кусочек петляющего тракта. Хладным порывом взметнул волосы чем-то недовольный бороскун – и следом сама Забава поняла, что на дороге стало людно, да не просто людно – волхв по дороге шёл, и век ей в кошачьей шкуре вековать, если тоже всадника не преследует.
Ведьма ещё раз втянула хищно трепетавшими ноздрями воздух, и, заложив лихой вираж, рванулась вперёд, по вольному воздуху спрямляя себе путь над петлявшей меж полями и перелесками по правую руку и болотами по левую. Несколько секунд – и помело вихрем пронеслось над делающей ещё одну петлю дорогой, и впереди… Уже не скрываемые деревьями, совсем рядом с холмом с древним святилищем…
Велемир увидел его издали – всё же белый цвет приметен. Он ехал медленно, и пегая кобыла заметно прихрамывала – видимо, честный мастер сработал ту подкову, не пожелала она держаться на копыте лошади, носящей дурного человека. Волхв прибавил шагу – заветный холм с камнем-громовиком был уже совсем недалеко, и настигнуть лиходея следовало как можно ближе к нему, дабы Небесное Пламя Перуна могло помочь в битве…
А битвы было не миновать – всадник остановил лошадь, оглянулся… Зоркий Велемир увидел, как хищно оскалился ещё молодой и красивый парень, как потянул к себе притороченную к седлу котомку и двинулся волхву навстречу…
Яростно взвыл у левого плеча жаждущий крови горный дух, и Забава ястребом ринулась вниз.
- Сбей белого с кобылы, и кровь лошадиная – твоя без остатка, а всадника - пополам… - хотела ведьма прошептать это, а не вышло – змеиным шипом сорвались эти слова с её уст. Миг – и она устремилась вниз, и бороскун рванулся следом.
Ведьму Велемир, без остатка сосредоточенный на белом всаднике, едва не упустил, заметив лишь в последний момент. Со свистом пронеслась она меж поединщиками, замерев чуть в стороне на помеле на высоте роста двух человек, а на всадника, замершего на месте в момент её появления, со злым воем обрушился холодный вихрь. В единый миг вырвав всадника из седла, он обрушил его наземь и несколько сажен проволок его по дороге, а потом выбросил на обочину как дитя надоевшую игрушку. Кобыле же пегой повезло куда как меньше – разъярённый бороскун завертел, закружил, поднял в воздух и затем со всего маху швырнул на лежащий у подножия холма камень с высеченными письменами. Брызнула кровь, на миг поднявшись вокруг малым туманным облачком – и опала. На землю, на траву, на камень…
И в этот же миг ветра не стало – горный дух удалился.
На дорогу опустилась тишина, нарушаемая стонами красавца в белом, отчаянно пытающегося подняться. Велемир пригляделся к нему – окровавленный мужчина в изодранной и грязной одежде приподнимался на руках, силясь сдвинуть ноги и встать, но те не слушались своего хозяина – как мертвые тряпки лежали в дорожной пыли.
- Обезножел, родимый? – успевшая опуститься на землю ведьма пропела эти слова нежным и ласковым голосом – но от напитавшего их яда мороз шёл по коже. – Понимаю, неприятно… Но ведь по заслугам, согласись?..
- Радуйся ведьма, радуйся… - прохрипел поверженный. – Недолго тебе торжествовать, и твоему союзничку тоже… вас свои же за союз ваш изведут!
- А правильно ли он решил, что мы заодно, волхв? - ведьма обернулась к подошедшему и сощурила глаза.
Красивые глаза, позволил себе признаться Велемир. Синие-синие, как ночное небо.
- Почему ты преследовала его? – вместо ответа задал свой вопрос волхв. – Не потому ли, что в твоей деревне после его проезда странно занемогли детишки?..
- Так и есть, волхв, – ведьма склонила голову, чёрные кудри закрыли лицо. – Я вернулась домой с ярмарки, и застала то, что застала. Как опустилась ночь, я кинулась в погоню.
- Погоня закончена – мы настигли его. – Велемир медленно подошёл к покалеченному и опустился перед ним на корточки, положив меж ним и собою свой осиновый посох.
- Ну, супостат, отвечай, что с детишками сотворил.
- Если ищешь дурака, волхв, то найди лужу и посмотрись в неё! – прохрипел светловолосый, сплёвывая кровь. – А меня тебе не пронять! Всё останется как есть, не отдам я вам их, и ты ничего не сможешь сделать! И смерти я не боюсь!
- А если делать будем мы? – звонко выкрикнула ведьма, отрываясь от потрошения седельной сумы, снятой с убитой кобылы. – Куколки-то у тебя и впрямь занятные! Да не только они… Поди сюда, волхв, погляди.
Велемир поднялся на ноги, взял в руки посох и очертил вокруг поверженного им круг, прошептав несколько слов. И не слушая проклятий, которыми его осыпал светловолосый, подошёл и присмотрелся к вывернутому на дорогу скарбу. Куклы и впрямь были хороши – истинный мастер вырезал их из дерева, раскрасил и одел. Злой мастер…
- Они сняты с ниток, волхв, - указала ведьма сперва на самих кукол, а затем на лежащие наособицу толстые пучки ниток, перевязанные сами собою, и деревянные перекрестья.
Велемир пригляделся, пытаясь понять – что же насторожило её? А затем осознал. Кукол было пять, перекрестий – десять, а пучков нитей – всего восемь. И все они были толстыми – в каждом не по десятку и не по два…
- Нити! – выдохнул Велемир, и ведьма кивнула.
- Значит, так оно и есть. Теперь надо понять, как их разрушить, чтоб эту волшбу избыть.
- Бросить в огонь было бы слишком просто… - покачал головой Велемир.
- Здесь в ста шагах перекрёсток, - несмело пробормотала ведьма, оглядываясь. – Может, там костёр запалить?
- Нет! – резко отрубил волхв – оглянувшись в тот момент, он увидел, как злобная надежда исказила лицо пленника. – Его такое порадует.
- Да?.. – протянула ведьма и оскалилась. – А вот когда он нас обоих увидел, то прямо взвился!
- Значит, вдвоём надо что-то придумать, - ведьма вцепилась в берёзовое помело, и зажмурилась. – И уничтожать надо всё разом! Точно – так и надо, чую!
Велемир присел перед предметами, и провёл над ними ладонью, мысленно молясь. Прислушался к себе…
- Нити отдельно, куклы с крестовинами – отдельно.
Ведьма присела рядом с ним, склонилась над предметами, чуть не улегшись в пыль.
- Нити твои, остальное моё.
Велемир выпрямился и поднял глаза к вершине холма, где незримый в ночной темноте, возвышался громовой камень.
- Пали свой костёр, ведьма!
Костёр на старом перекрёстке горел ярко, благо собранного по кустам хвороста хватило. Забава вытряхивала из мешочков свои колдовские травы и не отмеривая, ссыпала в бешено плюющийся искрами огонь. Где-то на холме сейчас волхв пытается влезть на камень, чтобы положить на чёрную вершину пучки нитей. Высоковато ему будет, ей было бы проще…
Додумав последнюю мысль, Забава ахнула, и, вскочив на помело, метнулась вперёд – чтобы несколько ударов сердца спустя едва не столкнуться с волхвом.
- Ступай на моё место! – они выкрикнули это хором, и оба едва не упали на месте от облегчения.
- Возьми, вот нити, святые знаки я на камне начертил! – волхв протянул связанный лентой в один пучок нити.
- Всё лежит у костра, травами я его накормила, - Забава подхватила связку и взмыла вверх.
Уже подлетая к камню, она почуяла ту свежесть, что приходит с грозой. Оглянувшись, она увидела волхва, стоящего над костром с куклами и крестовинами в руках. Он занёс руки над костром – и сама Забава потянулась к камню.
Миг – упали в огонь куклы с крестовинами, упали на вершину громового камня нити, соединявшие их. Ещё миг – и полыхнул костёр, словно в него ведро сивухи вылили, ослепив смотревшего на него, а с небес на камень пала сияющая нить молнии, и обрушился на землю раскат грома, поглотивший все звуки.
Упал спиной на землю Велемир, кубарем покатилась с холма Забава.
И тоскливо взвыл лежащий в кругу человек.
Велемир очнулся.
Колдовской костёр погас, только пепел остался от кукол и крестовин. Поднявшись на ноги, волхв поспешил к холму – но не дойдя, замер, остановившись у круга. Человек в нём был мертв, и на лице его застыл злой оскал.
- Всё, волхв… - ведьма подошла, прихрамывая и опираясь на помело. – На сегодня – всё. Нет более чар, детишки спасены. Или их души…
- Этого нет, другие наползут, и снова души наших ребятишек воровать начнут, - мрачно изрёк Велемир, глядя на тело врага.
- И тех выловим, - ведьма оскалилась и повернулась к волхву, - я всем своим весть разошлю – будем стеречь, а коли выявим супостата – расспросим, кто это всё учинил да зачем.
Волхв слабо улыбнулся и вздохнул.
- Мы тоже будем стеречь. А не выйдет – то я пойду по следу молвы людской туда, откуда он пришёл.
Ведьма посмотрела ему в глаза.
- Не надо ходить. С запада он пришёл – больше неоткуда. И не зови меня ведьмой – моё имя Забава.
Волхв встретил её взгляд.
- Моё имя – Велемир.
* Бороскун – злой дух горного ветра.
Велемир пришёл в деревню Черёмушки под вечер, и лишь шагнув за тын, как почуял беду. А когда раздались крики «волхв идёт!» и навстречу ему побежал народ, чувство это подтвердилось.
Поклонившись всем, волхв попросил провести его к старосте, но могучий старик с окладистой бородой уже сам вышел навстречу и пригласил к себе.
А после трапезы растолковал дело понятно и точно… а на лавке, укрытое лоскутным одеялом, лежало перед волхвом тело старостиной внучки, обнимающее тряпичную куклу…
Совсем не похожую на те, что так ладно плясали в руках заезжего путника, остановившегося в деревне отдохнуть и перековать у кузнеца захромавшую лошадь. Ладно плясали куколки, подвешенные на ниточках к крестовинам, радостно смеялись детишки… А потом, усталые, разошлись по домам, без понуканий, и ни одна баба и не подумала – с чего бы? Да и мужики не лучше оказались …
Никто из детишек, радовавшихся куколкам, поутру не встал на ноги.
Велемир вышел в путь с третьими петухами. Мог бы и с первыми – но решил всё же дождаться. Болота поблизости, нечего нечисть дразнить попусту.
Помолившись на восходе, волхв пустился в погоню. След отыскался так быстро, что Велемир заподозрил, что лиходей нарочно его оставил – уж больно легко он ощущался…
Но пройдя по Следу всего ничего, Велемир остановился – таким омерзением от следа несло, так душу выворачивало, что волхву пришлось искать другой способ уследить за вором. И нашёл, хоть пришлось на час задержаться у родника, смешивая травы, позволяющие слышать мелодии эфира. Возмущённые мелодии, оскорбленные присутствием мерзкой волшбы.
Велемир не спешил, но шёл ходко. А когда Солнце закатилось за лес, волхв понял – если не остановится, то ночью нагонит ирода. Надобно было бы заночевать, но за это время всадник мог уехать далече... Велемир заколебался было, но тут его как молнией поразило…
Рассказывал его наставник о древних святилищах – не капищах, где приносили человеческие жертвы, а святилищах, где песнями, плясками да дарами урожая было принято тешить богов, до Христа чтимых… И проходя этими местами, указал на холм с установленным на вершине стоймя огромным серым камнем с почерневшей от молний вершиной…
Древнее святилище.
Почему лиходей туда не боится идти?..
Да потому что в ста шагах впереди старый перекрёсток.
Волхв нахмурился. Вторая дорога заброшена и много лет нехожена, но она была, и сила перекрёстка могла остаться… могла. И всадник надеется на её заступу.
Значит, быть битве.
Велемир продолжил путь.
Лихой ветер бил в лицо, не пуская на него буйные кудри, забивал ноздри запахами окрестных земель, мешая отыскать след, но высвистывал мелодию пути всадника чудом случившийся рядом бороскун*. Кому другому это «чудо» боком бы вышло, но не Забаве, красе Лазоревой Дубравы, получившей от старой Аксиньи особый дар ветров. Горный дух, ублаженный лоскутом тонкой невесомой ткани, должным образом заклятой, не только не стал чинить преград, но и помог, вытребовав себе, разумеется, тёплой крови.
Самого проезжего лиходея Забава не видела – иначе сразу бы распознала, да таким угостила – до смерти икалось бы! Ан нет, вздумалось супружнику на ярмарку в город съездить, и её саму нелёгкая понесла! Лишь описала ей плачущая матушка светловолосого красавца в белом чужеземном наряде на пегой кобыле. Скрипнув зубами, ведьма в очередной раз снизилась, придержала помело и вгляделась в проплывающий внизу кусочек петляющего тракта. Хладным порывом взметнул волосы чем-то недовольный бороскун – и следом сама Забава поняла, что на дороге стало людно, да не просто людно – волхв по дороге шёл, и век ей в кошачьей шкуре вековать, если тоже всадника не преследует.
Ведьма ещё раз втянула хищно трепетавшими ноздрями воздух, и, заложив лихой вираж, рванулась вперёд, по вольному воздуху спрямляя себе путь над петлявшей меж полями и перелесками по правую руку и болотами по левую. Несколько секунд – и помело вихрем пронеслось над делающей ещё одну петлю дорогой, и впереди… Уже не скрываемые деревьями, совсем рядом с холмом с древним святилищем…
Велемир увидел его издали – всё же белый цвет приметен. Он ехал медленно, и пегая кобыла заметно прихрамывала – видимо, честный мастер сработал ту подкову, не пожелала она держаться на копыте лошади, носящей дурного человека. Волхв прибавил шагу – заветный холм с камнем-громовиком был уже совсем недалеко, и настигнуть лиходея следовало как можно ближе к нему, дабы Небесное Пламя Перуна могло помочь в битве…
А битвы было не миновать – всадник остановил лошадь, оглянулся… Зоркий Велемир увидел, как хищно оскалился ещё молодой и красивый парень, как потянул к себе притороченную к седлу котомку и двинулся волхву навстречу…
Яростно взвыл у левого плеча жаждущий крови горный дух, и Забава ястребом ринулась вниз.
- Сбей белого с кобылы, и кровь лошадиная – твоя без остатка, а всадника - пополам… - хотела ведьма прошептать это, а не вышло – змеиным шипом сорвались эти слова с её уст. Миг – и она устремилась вниз, и бороскун рванулся следом.
Ведьму Велемир, без остатка сосредоточенный на белом всаднике, едва не упустил, заметив лишь в последний момент. Со свистом пронеслась она меж поединщиками, замерев чуть в стороне на помеле на высоте роста двух человек, а на всадника, замершего на месте в момент её появления, со злым воем обрушился холодный вихрь. В единый миг вырвав всадника из седла, он обрушил его наземь и несколько сажен проволок его по дороге, а потом выбросил на обочину как дитя надоевшую игрушку. Кобыле же пегой повезло куда как меньше – разъярённый бороскун завертел, закружил, поднял в воздух и затем со всего маху швырнул на лежащий у подножия холма камень с высеченными письменами. Брызнула кровь, на миг поднявшись вокруг малым туманным облачком – и опала. На землю, на траву, на камень…
И в этот же миг ветра не стало – горный дух удалился.
На дорогу опустилась тишина, нарушаемая стонами красавца в белом, отчаянно пытающегося подняться. Велемир пригляделся к нему – окровавленный мужчина в изодранной и грязной одежде приподнимался на руках, силясь сдвинуть ноги и встать, но те не слушались своего хозяина – как мертвые тряпки лежали в дорожной пыли.
- Обезножел, родимый? – успевшая опуститься на землю ведьма пропела эти слова нежным и ласковым голосом – но от напитавшего их яда мороз шёл по коже. – Понимаю, неприятно… Но ведь по заслугам, согласись?..
- Радуйся ведьма, радуйся… - прохрипел поверженный. – Недолго тебе торжествовать, и твоему союзничку тоже… вас свои же за союз ваш изведут!
- А правильно ли он решил, что мы заодно, волхв? - ведьма обернулась к подошедшему и сощурила глаза.
Красивые глаза, позволил себе признаться Велемир. Синие-синие, как ночное небо.
- Почему ты преследовала его? – вместо ответа задал свой вопрос волхв. – Не потому ли, что в твоей деревне после его проезда странно занемогли детишки?..
- Так и есть, волхв, – ведьма склонила голову, чёрные кудри закрыли лицо. – Я вернулась домой с ярмарки, и застала то, что застала. Как опустилась ночь, я кинулась в погоню.
- Погоня закончена – мы настигли его. – Велемир медленно подошёл к покалеченному и опустился перед ним на корточки, положив меж ним и собою свой осиновый посох.
- Ну, супостат, отвечай, что с детишками сотворил.
- Если ищешь дурака, волхв, то найди лужу и посмотрись в неё! – прохрипел светловолосый, сплёвывая кровь. – А меня тебе не пронять! Всё останется как есть, не отдам я вам их, и ты ничего не сможешь сделать! И смерти я не боюсь!
- А если делать будем мы? – звонко выкрикнула ведьма, отрываясь от потрошения седельной сумы, снятой с убитой кобылы. – Куколки-то у тебя и впрямь занятные! Да не только они… Поди сюда, волхв, погляди.
Велемир поднялся на ноги, взял в руки посох и очертил вокруг поверженного им круг, прошептав несколько слов. И не слушая проклятий, которыми его осыпал светловолосый, подошёл и присмотрелся к вывернутому на дорогу скарбу. Куклы и впрямь были хороши – истинный мастер вырезал их из дерева, раскрасил и одел. Злой мастер…
- Они сняты с ниток, волхв, - указала ведьма сперва на самих кукол, а затем на лежащие наособицу толстые пучки ниток, перевязанные сами собою, и деревянные перекрестья.
Велемир пригляделся, пытаясь понять – что же насторожило её? А затем осознал. Кукол было пять, перекрестий – десять, а пучков нитей – всего восемь. И все они были толстыми – в каждом не по десятку и не по два…
- Нити! – выдохнул Велемир, и ведьма кивнула.
- Значит, так оно и есть. Теперь надо понять, как их разрушить, чтоб эту волшбу избыть.
- Бросить в огонь было бы слишком просто… - покачал головой Велемир.
- Здесь в ста шагах перекрёсток, - несмело пробормотала ведьма, оглядываясь. – Может, там костёр запалить?
- Нет! – резко отрубил волхв – оглянувшись в тот момент, он увидел, как злобная надежда исказила лицо пленника. – Его такое порадует.
- Да?.. – протянула ведьма и оскалилась. – А вот когда он нас обоих увидел, то прямо взвился!
- Значит, вдвоём надо что-то придумать, - ведьма вцепилась в берёзовое помело, и зажмурилась. – И уничтожать надо всё разом! Точно – так и надо, чую!
Велемир присел перед предметами, и провёл над ними ладонью, мысленно молясь. Прислушался к себе…
- Нити отдельно, куклы с крестовинами – отдельно.
Ведьма присела рядом с ним, склонилась над предметами, чуть не улегшись в пыль.
- Нити твои, остальное моё.
Велемир выпрямился и поднял глаза к вершине холма, где незримый в ночной темноте, возвышался громовой камень.
- Пали свой костёр, ведьма!
Костёр на старом перекрёстке горел ярко, благо собранного по кустам хвороста хватило. Забава вытряхивала из мешочков свои колдовские травы и не отмеривая, ссыпала в бешено плюющийся искрами огонь. Где-то на холме сейчас волхв пытается влезть на камень, чтобы положить на чёрную вершину пучки нитей. Высоковато ему будет, ей было бы проще…
Додумав последнюю мысль, Забава ахнула, и, вскочив на помело, метнулась вперёд – чтобы несколько ударов сердца спустя едва не столкнуться с волхвом.
- Ступай на моё место! – они выкрикнули это хором, и оба едва не упали на месте от облегчения.
- Возьми, вот нити, святые знаки я на камне начертил! – волхв протянул связанный лентой в один пучок нити.
- Всё лежит у костра, травами я его накормила, - Забава подхватила связку и взмыла вверх.
Уже подлетая к камню, она почуяла ту свежесть, что приходит с грозой. Оглянувшись, она увидела волхва, стоящего над костром с куклами и крестовинами в руках. Он занёс руки над костром – и сама Забава потянулась к камню.
Миг – упали в огонь куклы с крестовинами, упали на вершину громового камня нити, соединявшие их. Ещё миг – и полыхнул костёр, словно в него ведро сивухи вылили, ослепив смотревшего на него, а с небес на камень пала сияющая нить молнии, и обрушился на землю раскат грома, поглотивший все звуки.
Упал спиной на землю Велемир, кубарем покатилась с холма Забава.
И тоскливо взвыл лежащий в кругу человек.
Велемир очнулся.
Колдовской костёр погас, только пепел остался от кукол и крестовин. Поднявшись на ноги, волхв поспешил к холму – но не дойдя, замер, остановившись у круга. Человек в нём был мертв, и на лице его застыл злой оскал.
- Всё, волхв… - ведьма подошла, прихрамывая и опираясь на помело. – На сегодня – всё. Нет более чар, детишки спасены. Или их души…
- Этого нет, другие наползут, и снова души наших ребятишек воровать начнут, - мрачно изрёк Велемир, глядя на тело врага.
- И тех выловим, - ведьма оскалилась и повернулась к волхву, - я всем своим весть разошлю – будем стеречь, а коли выявим супостата – расспросим, кто это всё учинил да зачем.
Волхв слабо улыбнулся и вздохнул.
- Мы тоже будем стеречь. А не выйдет – то я пойду по следу молвы людской туда, откуда он пришёл.
Ведьма посмотрела ему в глаза.
- Не надо ходить. С запада он пришёл – больше неоткуда. И не зови меня ведьмой – моё имя Забава.
Волхв встретил её взгляд.
- Моё имя – Велемир.
* Бороскун – злой дух горного ветра.
@темы: творчество, конкурсы, Грани, Миры в ладонях, написано пером... то есть - набито на клавиатуре