Работы с ФБ-2013, третий уровень, квест 5, миди.

[Ineile]

Название: Ветер Севера
Автор: fandom Exalted 2013
Бета: fandom Exalted 2013
Размер: миди (11 268 слов)
Пейринг/Персонажи: ОЖП, ОМП, Маха Петисдоттир, Синдики, упоминаются Касим Турат и Багряная Леди
Категория: джен, экшн
Жанр: драма, повседневность
Рейтинг: R
Краткое содержание: темны северные ночи, долог путь в Белостенье.
Для голосования: #. fandom Exalted 2013 - работа "Ветер Севера"
Примечание: 1) Продолжение миди со второго уровня "Солнце в Шипах"
2)за основу для молитвы взята литания Солнцу из "Розы Мира" Даниила Андреева

Там, где новых паломников ждёт семисолнечный скит.
© Вельвет

Внезапно солнечные лучи иссякли, пала тень, и порыв прохладного ветра, проникнувший под лёгкую летнюю куртку, заставил пригревшуюся было Линтру открыть глаза и посмотреть, что за явление взялось посреди ясного неба. Но когда она запрокинула голову и устремила взгляд вверх, солнечные лучи снова заливали землю, только чуть впереди, широко раскинув крылья, парил огромный орёл. Немного полюбовавшись величавой птицей, Линтра мысленно облегчённо вздохнула и оглянулась.
Караван Гильдии шёл в хорошем темпе, земли Шанаринары с их удивительными старинными зданиями и многообразием народов остались далеко позади, на многие мили вокруг были только дикие необитаемые земли. На ночёвки караван теперь останавливался на специально оборудованных площадках. Попав на такую в первый раз, Линтра долго дивилась не столько предусмотрительности Гильдии, сколько мастерству возниц, раз за разом приводивших на расчищенные и огороженные зарослями колючего кустарника площадки, на которых хранился запас топлива для костра. На ночь охранники выставляли дозоры, а по периметру стоянки развешивали обереги. А гильдийцы и немногочисленные примкнувшие к каравану путники ложились спать прямо в фургонах, последние, разумеется, за отдельную плату.
Но денег у Линтры, к счастью, хватало и, как она надеялась, хватит ещё и на первое время в Белостенье. Касим Турат был щедр к ней тогда, год назад.
Год назад Линтра ещё практически ничего не понимала, и не представляла себе всю грандиозность предстоящего ей пути. Она просто стремилась туда, куда вели её сны, и князь Гильдии тогда не стал объяснять наивной девушке, какое предприятие она затеяла. Линтра поняла это сама, два с половиной месяца спустя, накануне Межсезонья, когда их караван прибыл в Нексус. В тот день она застала Касима Турата и Багряную Леди над картой Творения, и, отыскав на ней Нексус и родные Шипы, поразилась. Возможно, она могла бы отступить. Могла бы, если бы не прекрасные сны о белой дороге и белокаменном городе неподалёку от покрытых сверкающими ледниками гор. Они звали неслышно, но настойчиво, и в пять безлунных дней Межсезонья, когда всё Творение праздновало переход к следующему циклу, их пленительный образ стал ещё отчётливее…
В третий день месяца Восходящего Воздуха из порта Нексуса на Жёлтой реке вышел торговый корабль «Хитрый селезень», направляющийся в Пленилун и стоящая на корме Линтра долго смотрела, как растворяется в утренней дымке Город Тысячи Дорог. Накануне она простилась с Касимом Туратом и Багряной Леди, и оставила в представительстве Гильдии письмо отцу, чтобы следующий караван, который отправится в Шипы, передал его ему.
Плавание было долгим. Сначала «Хитрый селезень» месяц плыл вниз по течению Жёлтой реки, а затем повернул на север, и больше шести месяцев преодолевал течение реки Слёз. С каждым днём становилось всё холоднее, осень вступала в свои права, а с севера дули ледяные ветра, неся на своих крыльях зиму. Сколько раз в те дни Линтра поминала добрым словом Багряную Леди, не пожалевшую времени дать ей несколько советов относительно выбора одежды! Кутаясь сначала в куртку, а потом и в меховой плащ, Линтра каждый день упорно выходила на палубу и проводила там по нескольку часов в день. К купленной в Нексусе при помощи Багряной Леди палице надо было приноровиться, а тренировки помогали привыкнуть к холодам. А временами она просто стояла у борта и наблюдала, как проплывают мимо берега.
Летняя зелень быстро сменилась осенним золотом и багрянцем, а когда это великолепие начало опадать, «Хитрый селезень» отошёл от правого берега реки и приблизился к левому. Линтра уже знала, что там, справа, к берегам подступала тенеземля Чёрной Чащи, и перед сном клала палицу так, чтобы легко можно было до неё дотянуться.
Кроме неизбежной близости тенеземли, дорогу ничто не омрачало. В первые месяцы пути вечерами на корме собиралась компания из свободных от вахты матросов и путешественников рангом пониже и нравом повеселее, над рекой звучали музыка и песни. Линтра тоже приходила туда со своим санксианом, она неплохо играла и пела, и помимо родной речной речи немного знала Низкую Речь Царства, которой обучал детей давно погибший при вторжении Зимней Маски Безупречный монах, и исполняла известные ей песни, прислушиваясь к незнакомым мелодиям и языкам.
Месяц спустя Линтра уже знала несколько песен на неборечи, и в чётком и гортанном звучании этого языка уже могла вылавливать отдельные понятные слова. Ещё через два месяца, когда холодные ветра стали ледяными, вечерние посиделки прекратились, все, кто только мог, отсиживались по каютам, и Линтре для обучения остались только приобретённая в Нексусе детская азбука, сборник легенд Севера, в котором нашлись несколько выученных баллад да найденные на корабле краткие сборники Безупречных текстов на речном языке и на неборечи. Что полка с текстами Безупречных делала на корабле Гильдии, Линтра не знала. Спрашивать она не решилась, лишь про себя предположила, что книги завели для того, чтобы Безупречные видели, что Гильдия не пренебрегает официальной религией.
А с религией у Линтры в последнее время отношения не складывались. Словосочетание «Дикая Охота» было на слуху в Конфедерации Рек, и все знали, чем эта организация занимается. Встречаться с ними Линтра не желала, и перед отправлением корабля до последнего момента волновалась, что на борт явится ещё одна орава убийц по чью-то душу, и найдут её. В этот раз обошлось, дракорождённые не почтили корабль Гильдии своим присутствием, но такое везение не могло продлиться вечно. Понимая это, Литра даже в самые холодные дни плавания продолжала тренироваться с палицей и ждала весны.
А северная весна приходит поздно… «Хитрый селезень» встал у пирса в Гавани Пленилуна, а ледяные ветра всё не спешили отпускать землю из своей беспощадной хватки. Линтре уже начало казаться, что эта зима не закончится никогда… но на следующий день ветер с юга был нежен и упруг, а к вечеру с козырьков крыш домов свисали длиннющие сосульки, за которыми немедленно объявили охоту ребятишки.
С первыми вестниками весны пришла пора сбора караванов, и Линтра с кошельком и письмом Касима Турата отправилась в представительство Гильдии узнавать, когда можно будет отправиться в путь. На постоялый двор она возвращалась несколько обеспокоенная: караван к Белостенью уходил через несколько дней, но в нём уже купил себе место Безупречный монах Древесного Аспекта, и больше шести месяцев в его обществе не было самым безопасным занятием для молодой соларки. Линтра сомневалась… но всё же решилась присоединиться к каравану. Северное лето коротко, следовало поспешить. Да и убраться из города до возвращения Ранета, эмиссара Быка Севера тоже было нелишним…
Наверное, размышляла Линтра, когда Пленилун остался за горизонтом, последний довод всё же оказался решающим. Бык Севера Юрген Канеко был соларом и, на первый взгляд, естественным союзником, но приоритеты у него были совсем другими. Он считал своим основным врагом Царство, и умения переубедить его Линтра в себе не ощущала. Нет, с Быком ей встречаться пока не хотелось – в лучшем случае она оказалась бы при нём и его команде на положении «бедной родственницы», в худшем – на побегушках у более старших и сильных. И вдобавок она давно решила, что направится в Белостенье…
Весна на северные земли не пришла – прибежала, прилетела. Снег сошёл меньше, чем за неделю, ещё неделей позже уже и не верилось, что ещё недавно на этих землях лежали сугробы. Луга расцвели бесчисленными красками никогда не виданных прежде цветов, их аромат будоражил чувства и кружил голову всему каравану. Даже Безупречного монаха, которого Линтра, разумеется, старалась обходить стороной, видели сидящим на корточках и нюхавшим цветочки.
Изучение неборечи шло быстрыми темпами. Благодаря письму Касима Турата Линтру сочли потенциально полезной для каравана и усадили рядом с возницей в телегу, везущую игристое вино (что это такое, в памяти откладываться отказалось), и гильдиец Тарн, имевший от груза хороший процент, был только раз развеять скуку долгого путешествия языковыми уроками.
Впрочем, это так только называлось, а на деле Линтра узнала от него о Северных землях столько, сколько не знала о родном городе. Тарн рассказывал о том, что Белостенье основной источник денег на Севере, а нефрит и другие редкие минералы из прилегающих к городу шахт покупают в Лукши и в Царстве. Он говорил о Гетамейне, городе, в незапамятные временам вырубленном в скале, и о его грибных плантациях, с которых, между прочим, ни единый грибочек не попадает на столы Белостенья, потому что в белокаменном городе считают подземный город проклятым. Линтра узнала о воздушных кораблях Хаслантийской лиги и их удивительном новом оружии под названием «арбалет», об ужасающей жестокости Зимнего Народа фейри и суровом быте ледоходов, о карликовых деревьях и деревьях ещё более удивительных, которые могли пережидать зиму под снегом, прижавшись к земле.
Их, кстати, за время пути Линтра видела не раз и не два, всякий раз поражаясь изобретательности природы, но в последние два месяца всё вокруг поменялось. В нескольких днях пути к югу притаилась, источая яд и тревогу, исполинская тенеземля Топи Марамы, открытая взору тундра сменилась угрюмым чернолесьем, а оно, в свою очередь постепенно уступало место сосновым рощицам, предвестникам близости Белостенья.
Вместе с соснами пришли ясные погожие дни, всё чаще дули тёплые южные ветра, лишь изредка сменявшиеся северными, и Линтре так отчаянно хотелось покоя и радости… Но в моменты безмятежности в её памяти всплывали картины штурма Шипов, и покой уходил. Тогда Линтра крепче сжимала рукоять палицы и лишний раз оглядывалась, уделяя особое внимание южной стороне дороги, вспоминая свой первый и единственный бой и молясь, чтобы никакая нежить не потревожила караван. Очень не хотелось объясняться потом с Безупречным монахом (пускай даже тихим и молчаливым) и в противовес ему напористым и самоуверенным внекастовым дракорождённым из охраны каравана.
А вокруг раскинулся светлый и ясный сосновый бор, пахло нагретой на солнце смолой и грибами, и так не хотелось думать о плохом в столь чудесный день!
– Да, грибы здесь хорошие, – заметив, что девушка вернулась к реальности и принюхивается к запахам, сказал Тарн. – Собирать на днёвке, конечно, никто не будет, только время терять, а вот когда на ночёвку встанем, тогда и займёмся сборами. А через недельку доберёмся до цивилизованных мест, то и собирать не придётся – в это время года тамошние всех, кого только можно в лес за боровиками гонят, знают, что сколько не поставь на стол, всё съедят.
– А разве они не разводят грибы сами? Ведь можно… – Линтре вспомнилось, что единственным, что приемлемо росло в Шипах после превращения в тенеземлю, были как раз грибы, правда, какие-то другие, с мудрёным названием. Они с отцом не раз их ели… Нахмурившись, Линтра старательно задвинула воспоминания о дому поглубже в сознание и прислушалась к ответу Тарна.
– Сразу городскую видно, - хмыкнул он. – Лесные ведь на порядок вкуснее и душистее!
Затем в намечающемся уроке неборечи возникла заминка – прозвучала команда ведущего каравана, Тарн прислушался к и потянул поводья на себя, переводя лошадей с лёгкой рыси на шаг. Пришло время дать им отдых.
– Ну, раз тема пошла, то поговорим о грибах на неборечи…
И они говорили, Линтра внимательно вслушивалась в незнакомые звуки и старательно повторяла за Тарном слово за словом, то и дело вызывая у него приступы громкого хохота. Она повторяла раз за разом, строила фразы из только что узнанных слов и заученных ранее, вгрызаясь в язык, как бобр в дерево… и всё равно раз за разом обращала свой взор на юг.
– Ты постоянно смотришь в сторону Топей Марамы, – голос Тарна был спокоен, руки держали поводья с привычной сноровкой, но глаза смотрели цепко и жёстко. – Мы движемся мимо тенеземли больше месяца, но даже в первые дни пути ты не вела себя так, как сейчас. Что-то не так?
– Не знаю, сокрушённо покачала головой Линтра. – Я даже не могу сказать, что чувствую что-то такое. Просто голова сама то и дело поворачивается в ту сторону.
– Встанем на ночлег, сообщу мастеру Веранту, – твёрдо сказал Тарн. – Хотя до тенеземли два дня пути по прямой, лучше поберечься. Перестраховщики живут дольше.
Линтра в ответ только кивнула, да проверила, легко ли достаётся из-под сиденья палица.
Остаток дня прошёл в молчании. Солнце медленно клонилось к закату, опережая двигающийся в хорошем темпе караван, сосновый бор сильно поредел, а южнее дороги и вовсе сошёл на нет, там до самого горизонта протянулись бескрайние луга, поросшие пушистыми холмами кустарников.
Последнее Линтре не понравилось, она предпочла бы либо лес, либо чистое поле. В лесу сложнее передвигаться, а на просторе лучше видно вдаль, а вот такое… Под прикрытием кустов к ним может подобраться кто и что угодно, и пока это не окажется у тебя под носом, демона с два заметишь. Оставалось только надеяться на Безупречного монаха, ехавшего где-то в самом начале каравана, да на охранника-внекастового. И молиться.
И Линтра молилась – про себя, беззвучно шевеля губами, она повторяла неладно сложенные слова придуманной за время путешествия литании, а солнце тем временем опускалось всё ниже и ниже, и наконец караван съехал с дороги на огороженную зарослями колючего кустарника площадку стоянки. Под последними лучами солнца фургоны поставили вдоль изгороди, лошадей распрягли, напоили и накормили, и Тарн пошёл высказывать опасения ведущему каравана, а Линтра присоединилась к тем, кто собирал топливо для костров.
Разумеется, запасы на площадке были, но, как ей рассказали, считалось дурным сжигать заготовленные кем-то другим ветви, не оставляя взамен новые. Особенно если кусты в окрестностях стоянки росли в изобилии, и заготовка новых веток проблем не составляла. Перетаскивая ветви, Линтра обратила внимание, что все предпочитают не приближаться к Топям и кусты вырубаются в основном с северной стороны тракта. На её взгляд, лучше бы караванщики расчищали южную сторону, что облегчило бы наблюдение за подступами к лагерю… Но кто она такая, чтобы советовать опытным людям?
Настроение ухудшалось с каждой минутой, а когда, Линтра, возвращаясь в лагерь с очередной охапкой сучьев, столкнулась в проходе с Безупречным монахом, то уже впору было думать, что хуже уже просто некуда. Когда дракорождённый последовал за ней, Линтра поняла, что выражение «хуже некуда» бессмысленно.
– Я услышал, как глава каравана говорил о тебе со своими помощниками, – выждав, когда девушка сгрузит принесённое топливо на землю, заговорил монах. – Он принимает твою тревогу всерьёз. Почему?
– Я родилась в Шипах, – не смотря ему в глаза, ответила Линтра. – Я помню захват города шесть лет назад. Я прожила под тенью Зимней Маски ещё пять лет и только прошлой весной покинула город. И за весь этот год мне ни разу не было тревожно, даже в первые дни пути мимо Топей. А сейчас мне страшно, и мастер Тарн решил сообщить о моей тревоге князю Веранту.
– Шипы… – монах сокрушённо покачал головой, а потом сделал шаг в сторону, пытаясь поймать взгляд Линтры. – Почему ты не хочешь смотреть мне в глаза?
– Боюсь, – честно ответила она. – Боюсь не удержать язык на привязи и выплеснуть всю горечь и разочарование. Меня растили в Безупречной вере, в Шипах было много храмов и монахов, но это не помешало Зимней Маске захватить город и залить его кровью.
– И твоя вера поколеблена, – со вздохом заключил монах и что-то хотел добавить, но Линтра опередила его.
– Моя вера разрушена, – отрезала она и отправилась за новой порцией топлива.
Монах за ней не пошёл, только посмотрел вслед, рассеянно поглаживая подбородок.

Ночь была тихой. Слишком тихой. Неправильно тихой.
С наступлением лета природа взяла своё, и на протяжении всего пути караван окружали мелодии жизни – щебет птиц, шелест трав, стрекот цикад и кузнечиков… Нынче же на стоянку обрушилась глухая и тяжёлая тишина, нарушаемая лишь треском костров, вздохами лошадей и редкими шепотами переговаривающихся людей. Изредка кто-нибудь нет-нет, да косился на Линтру, которая сидела в стороне ото всех, прислонившись спиной к колесу одной из повозок, но она не обращала на это внимания. Она слушала ночь, но не могла уловить ни одного из ставших привычными звуков.
Не стрекотали цикады. Не пересвистывались ночные птицы. Не было слышно даже шороха травы и шелеста листьев, и Линтре было плевать, что не было ветра, способного колыхать растения. Гнетущее ощущение надвигающейся беды не отступало, наоборот – усиливалось. Изредка она косилась на монаха – тот сидел на корточках у самого входа в лагерь и, казалось, к чему-то внимательно прислушивался.
Линтра решила, что он применяет какой-то чарм, чтобы почувствовать приближение возможного противника, и надеялась, что эта тактика подействует. Сама же она не могла сказать ничего конкретного, и подозревала, что многие в лагере временами подумывают о том, что тревога ложная… До тех пор, пока не прислушаются к тишине за оградой.
Рядом раздались шаги, и Линтра вскинулась, сжав в руке рукоять палицы, но это оказался всего лишь Тарн, пришедший ночевать к своему фургону.
– Похоже, ты была права, девочка, – мрачно возвестил он, усаживаясь рядом с Линтрой и протягивая ей кружку с горячим чаем. – Что-то висит в воздухе, что-то прегадостное. Такой мёртвой тишины за все свои маршруты не припомню. Ты уж держись, не спи. Чайку выпей, взбодрись.
– Я не сплю и не засну, пока не взойдёт солнце, – пообещала Линтра, принимая кружку левой рукой и не выпуская палицы из правой. – И монах тоже бдит, и скорее всего, о приближении угрозы сообщит именно он, он ведь тренированный, а я… у меня только чутьё.
– Твоё чутьё дало сигнал ясным днём, да и не только в чутье дело, – возразил Тарн и склонился к самому её уху. – Верант рассказал мне о письме мастера Турата, и дал наказ нескольким надёжным парням в случае чего прикрывать тебе спину. Так что если что и полезет, действуй и не беспокойся о тылах.
Линтра вздрогнула и порадовалась, что не пила в этот момент, а то непременно бы подавилась. Похоже, хитрый князь Гильдии всё же вставил в письмо какие-то условные выражения, и мастер Верант понял, что она из себя представляет. И приставил своих людей охранять её от дракорождённых. Наверное. Или у неё уже мания преследования начинается?
– Хорошо, – наконец выдавила Линтра и уткнулась в кружку, краем глаза косясь то на монаха, то на внекастового охранника.
Оба они были спокойны, и это слегка обнадёживало. Лунный серп уже перевалил через середину неба и подбирался к зодиакальному кругу, полночь уже миновала, и…
Линтра не успела додумать, что именно «и». Дракорождённые не подали сигнал тревоги – за них это сделали кони. Первым забеспокоился один из могучих жеребцов головного фургона, вскинувшись и пронзительно заржав, к нему присоединилось ещё несколько лошадей, и наконец, весь небольшой табун, фыркая и топоча, принялся сбиваться в кучу, не обращая внимания на окрики возниц.
– Ну наконец-то, – с облегчением выдохнула Линтра, поднимаясь на ноги. Осознав свои слова, она повернулась к Тарну, но не увидела в его глазах ни капли удивления или осуждения.
– Согласен, – отозвался тот, вскакивая. – Иногда ожидание неприятностей хуже самих напастей, и будем надеяться, что это именно наш случай. Делай, что знаешь, а я к лошадям. Удачи!
И скрылся из виду в толпе. Линтра не стала искать его взглядом, вместо этого она поудобнее перехватила палицу и заняла позицию неподалёку от входа, подальше от встревоженного табуна: ей совсем не улыбалась перспектива оказаться затоптанной, буде лошади всё же взбесятся...
А они взбесятся, внезапно подумалось Линтре. И когда это произойдёт, и в лагере начнётся неразбериха… Додумывать эту мысль она не стала, опрометью кинувшись на поиски мастера Веранта. Что она ему собиралась предложить Линтра не знала, но оставлять всё как есть было нельзя, ни в коем случае!
Линтра опоздала. Сначала она ощутила слабый порыв ветерка, коснувшийся разгорячённого лба и колыхнувший выбившиеся из пучка волосы на виске, а потом – слабый, еле различимый запах тления. И лошади в едином порыве издали отчаянное, полное ужаса ржание и рванулись со своих привязей, раскидав пытающихся успокоить их людей.
– За оградой зомби! – в обрушившейся на лагерь какофонии крик монаха прозвучал еле слышно, но его хватило, чтобы охранники, оставив попытки помочь с усмирением лошадей, схватились за оружие и рванулись к проходу в кустарнике.
– Отставить! – могучий бас мастера Веранта перекрыл весь гам, заставив всех в лагере на мгновение замереть. – Зомби не пересечь охранной границы амулетов, пока она цела, уймите лошадей, пока они не разнесли ограду!
Поздно.
Предчувствие беды обрушилось на Линтру ушатом холодной воды, она метнулась к ограде в попытке успеть хоть что-нибудь, и успела. Среди сплетения теней и полумрака, разгоняемых светом разгоревшихся усилиями дежурных костров она успела увидеть за оградой юркие человеческие тени, от обладателей которых не пахло гнилью. Увидеть, как колеблются ветви кустарников от прикосновений обладателей этих теней. И закричать во весь голос:
– Ограда! Они снимают амулеты с ограды!
Тени шарахнулись в стороны, но было поздно. Ветер принёс отвратительное зловоние, и слева от Линтры, за оградой, ночная тьма сгустилась во что-то огромное и пугающе отвратительное, а затем это нечто сделало несколько стремительных движений вперёд и, проломив кусты, вырвалось в круг света.
Ничего омерзительнее Линтра в жизни не видела. Желудок завязался в узел и подпрыгнул к самой гортани, а рот наполнился едкой желчью, когда блики костра озарили синевато-сизую тушу высотой в два человеческих роста, вместо ног передвигающуюся на похожем на корни дерева пучке щупалец, с которых струилось нечто похожее на кровь и гноем пополам. Всё его тело, казалось, было составлено из многочисленных человеческих тел, затейливо перемешанных чьим-то извращённым разумом. Голову твари заменял почти не тронутый разложением женский торс с большими, полными грудями, но на месте сосков плоть расползалась в стороны, и из сочащихся гноем «век» на мир пялились затянутые бельмами глаза. Руки этого жуткого подобия головы выглядели накачанными, мускулистыми, они были разведены широко в стороны и вытянуты вперёд, согнув пальцы. Ещё несколько других рук торчало из различны частей тела монстра, а в центре груди, свивая вокруг себя целую сеть из прогнивших мышечных волокон и пульсирующих сосудов, располагалась целая гроздь сердец всех размеров и стадий разложения. Но хуже всего были лапы твари. Их составляли изувеченные, изломанные человеческие тела, и пламя костров с безжалостной чёткостью выхватило из полумрака искажённые мукой лица и разверстые в беззвучных криках рты.
Всё это Линтра успела увидеть в доли секунды. Лагерь наполнился воплями ужаса, люди метнулись в разные стороны, часть лошадей сорвалась с привязи, и воцарился хаос. Линтра вскинула палицу и метнулась вперёд, наперерез чудовищу, когда чья-то рука схватила её за шиворот и рванула назад.
– Куда? – зелёные глаза монаха пылали яростью, нефритовое копьё в его правой руке уже мерцало от влитой в него Эссенции. – Это поле боя Возвышенных!
И прежде чем Линтра успела хоть как-то возразить, он обернулся к подбегавшим у ним мастеру Веранту и внекастовому, имя которого она всё время забывала.
– Мои люди проведут соляную линию, и лучники будут следить, чтобы её не пересекли живые, они же будут держать под контролем пролом в стене, – гильдиец говорил быстро, но уверенно.
– Мы идём, – коротко бросил монах, выпуская наконец ворот куртки Линтры и вскидывая копьё.
Наконец-то свобода! Линтре эти мгновения разговора показались вечностью, и за это время чудовище успело многое. Троих попавшихся под омерзительные лапы с длинными тёмными когтями оно разорвало в момент, а потом, сделав ещё одно движение, добралось до отчаянно рвущихся с привязи лошадей.
Точнее – попыталось добраться. Один из возниц, худощавый светловолосый парень, на привалах часто игравший на губной гармошке, успел первым. В немыслимом прыжке он оказался рядом с коновязью и несколькими ударами меча разрубил узлы, крепящие ремни к вбитым в землю кольям, увернулся от бросившихся прочь лошадей… и попал в когти чудовища. Огромная рука за плечо вздёрнула кажущееся хрупким тело вверх, вторая лапища схватила парня за ноги, растянув, как на дыбе, а потом на «голове» твари, под глазами, распахнулась огромная пасть, полная длинных и тупых с виду зубов.
Дальнейшее Линтра не успела разглядеть – табун помчался прямо на неё, и пришлось спешно уворачиваться от топочущей копытами и отчаянно кричащей лавины, а когда лошади, проломив ограждение, вырвались из лагеря, на земле уже лежало безжизненное тело с огромной кровавой дырой на месте груди и живота, в которой белели обломки костей.
Проглотив комок в горле, Линтра заставила себя собраться. Хаос в лагере улегся, теперь его место заняло упорядоченное движение готовых сражаться за свою жизнь людей. Отряды лучников посылали стрелу за стрелой в проломы в изгороди, а дракорождённые, подняв копья, кружили вокруг омерзительной твари, ловко уворачиваясь от когтей и стараясь поразить чудовище… не слишком успешно. Чем бы ни являлась пришедшая к ним нежить, она была могучей, и сладить с нею так просто…
Линтра стиснула зубы и рванулась вперёд, на бегу зачёрпывая из глубин своего существа сияющую золотом Эссенции, одну за другой отсчитывая десять искорок.
– Назад, дура! – заорал внекастовый, окутанный водными струями и сжимающий в руках изваянное из воды же копьё. – Не-Возвышенным здесь не место!
– Я Возвышена, - отчеканила Линтра, и призвала свою силу.
И пришёл свет.
В лагере стало светло, как днём, люди зажмурились, ругаясь на все лады, а чудовище истошно взвыло, закрывая лапами глаза. Где-то за прохудившейся стеной кустов его поддержал куда более слабый многоголосый вой – видимо, зомби тоже ощутили на себе силу Зенита.
- Сейчас! – взвизгнула Линтра, вскидывая палицу. – Пока оно ослаблено – сейчас!
И со всех ног, не давая страху напомнить о себе, она рванулась вперёд, принявшись обегать чудовище по кругу, обрушивая удары моргенштерна на щупальца. Линтра не была воином, она это знала, но думать умела, и решила воплотить первую пришедшую в голову идею – лишить чудище подвижности. А добивают пускай те, кто умеет драться по-настоящему.
Первые атаки дались легко – тварь была ошеломлена светом, который, как рассказывала когда-то Аня, причиняет боль нежити, даже если солар не атакует, и попавшие под удар щупальца чернели, ссыхались и частично рассыпались прахом. Ободрённая успехами, Линтра двинулась дальше – и сначала еле успела отпрыгнуть от стремительно выстрелившего в её сторону пучка щупалец, а потом увернулась от пытавшейся схватить её когтистой лапы, едва не выронив палицу в попытке отмахнуться. Всё произошло так быстро, что только отбежав на пару шагов, Линтра заметила, что два когтя на правой лапе истошно воющего чудища словно срезало – её последний удар всё же достиг цели.
– Анафема!.. – внекастовый охранник, которого, как наконец вспомнила Линтра, звали Лудо, отскочил от чудища как мячик и уставился на девушку так, словно она только что отрастила вторую голову и острые кончики ушей. Чуть в стороне замер, не завершив атаки, монах, тоже косясь на неё и явно прикидывая, кого бить первым.
– Я не анафема, я соларка! – рявкнула в ответ Линтра, досадуя на чужую глупость. – И если ты не заметил, у нас нежить в лагере!
– Молчать всем! – бас мастера Веранта накрыл поле боя как раз в тот момент, когда Лудо открыл рот для новой реплики. – Уничтожьте нежить, немедленно! Лудо, это твоя работа, если ты не забыл об этом! Уважаемый Клевер, пока вы в моём караване, извольте следовать МОИМ указаниям! Тринт, Ливень, я же сказал вам прикрывать девчонку! Лучники, огонь на усмотрение! Всем остальным – держать оборону периметра, тварью займутся Возвышенные!
Неизвестно, послушались бы дракорождённые гильдийца, но чудище решило действовать, и, скрипя щупальцами и оставляя на утоптанной земле склизкий след, резво поползло прямиком к Линтре. Длинная лапа взметнулась в попытке добраться, схватить, разорвать, но она была встречена на полпути золотой аурой и ударом палицы. Большой палец отлетел в сторону, оставив на память о себе облако праха и обрывки гниющей плоти в том месте, где он крепился к ладони, а Линтре пришлось отпрыгивать назад, спасаясь от стремящихся к ней щупалец.
Запели стрелы, втыкаясь в немёртвую плоть твари, они заставляли места попаданий чернеть, кому-то из лучников удалось поразить белёсый глаз, лопнувший с глухим хлюпаньем, Лудо и Клевер, окутанные стихийной силой, атаковали с двух сторон копьями, но Линтра ничего этого не видела. Её мир сузился до беспорядочно хлещущих сизых щупалец и корявых лапах, стремящихся достать до неё.
Линтра металась из стороны в сторону, уворачивалась, подпрыгивала и размахивала палицей, стараясь не только отмахиваться от атак нежити, но и наносить прицельные удары… Но опыт, опыт! Только сейчас она поняла, насколько беспомощной являлась, и насколько наивными были её мысли после победы над жалкими зомби, только что выбравшимися из могилы. Эта тварь была совсем иной.
Сильная. Ненавидящая. Линтра остро это чувствовала – тварь ненавидела живых и их мир, и хотела сделать их всех подобными себе самой… Да какое она имела на то право!
Линтру охватила ярость. Мощь Эссенции пылала в ней, и древняя священная ярость поднималась из глубин души. Золотое сияние окутывало её фигуру и оружие, золотое древо анимы шелестело листвой, обещая вечное обновление, и разум сам собой рассчитывал цепочку шагов и взмах палицы, которые должны были привести к цели. И когда одно из щупалец всё же смогло обвиться вокруг её щиколотки, Линтра не отреагировала – её собственный удар, напитанный яростью и Эссенцией, уже достиг цели. Правая кисть твари разлетелась на части и рассыпалась чёрным прахом.
Чудовище взревело, подпрыгнув на месте, щупальца заметались клубком растревоженных змей, и Линтра, не успевшая сбить с ноги схватившее её щупальце, полетела на землю. Она не успела испугаться – страх только начал сжимать свои когти вокруг её сердца, как в щупальце вонзились две стрелы, а следом прилетел сияющий пронзительным зелёным светом лист, отсёкший мерзкую конечность. Откатываясь в сторону, Линтра успела увидеть, как монах пронзает своим копьём уцелевшую ладонь чудовища, а внекастовый с размаху посылает искрящееся полупрозрачное копьё точно в скопище пульсирующих сердец.
Далее она не смотрела – чьи-то руки помогли ей подняться, содрали с ноги обрывок щупальца, ободряюще похлопали по плечу, не глядя, Линтра благодарно кивнула и устремилась вперёд. Тварь лишилась кистей рук и щеголяла бесформенным месивом там, где недавно пульсировали её сердца, тварь следовало добить. И Линтра знала, что сможет сделать это.
Шаг.
Безупречный монах вырвал копьё из остатков руки твари, и единым броском оказался совсем рядом с чудовищем, вгоняя сияющее зелёным светом остриё в раззявленную пасть.
Шаг.
Из сверкающей водной Эссенции Лудо свил второе копьё и в прыжке увернувшись от покалеченной Линтрой лапы, вогнал его в уцелевший глаз нежити.
Шаг.
Ещё одно касание Эссенции, палица в руках увеличивается в размерах и утрачивает вещественность, начиная испускать золотое сияние, а тело наполняет лёгкость, и, вложив в прыжок все силы, Линтра вознеслась к нелепой, искажённой голове чудовища.
- Сгинь, нечестивая тварь!
Вопль родился в груди помимо воли, и вместе с ним Линтра обрушила напоенный Эссенцией удар на то место, где из изуродованного торса торчали остатки мышц и полусгнивший позвоночник той несчастной, чьё тело стало головой нежити.
И голова твари раскололась на части, разлетелась ошмётками плоти, а жадно тянущиеся к телу Линтры женские руки отвалились подобно гнилым веткам под порывом урагана. Следом за ними рухнула сама Линтра, сначала больно ударившись бедром о копьё монаха, а потом, не успев сгруппироваться, покатилась вниз по стремительно разлагающейся туше, пока не замерла на земле, выронив палицу и наблюдая, как расползается теперь уже точно мертвая плоть чудовища.
А дракорождённых уже не было рядом – оставив разлагающуюся тушу на попечении простых смертных, приказав забросать ветками и поджечь, они исчезли за оградой, и оттуда доносились их голоса, отдающие команды.
– Как ты, девочка? – рядом с Линтрой присел мастер Верант, заглядывая ей в глаза.
– Не знаю, – покачала она головой, осторожно поднимаясь на ноги. – Сейчас попробую…
– Погоди, – гильдиец положил ей руку на плечо и поднёс к губам флягу с какой-то резко пахнущей настойкой. – Глотни и послушай. Мы сейчас на ровной, как стол, местности, где негде укрыться от солнца, а эта тварь явно не из быстроходных. Кто-то помог ей добраться до дороги.
– Культ Лордов Смерти? – просипела Линтра, пытаясь восстановить дыхание после боя и чудовищного зелья.
– Именно, – кивнул Верант. – Дракорождённые сейчас пытаются поймать тех, кто направлял эту атаку, а тебе надо быть готовой в случае чего защитить лагерь.
– Хорошо, – согласилась Линтра и, отойдя к костру, присела около него и протянула к огню руки. Ей было холодно.
А ночь истаивала, растворялась в надвигающемся утре, на востоке очертания потрёпанных кустарников чёрными тенями соткались на фоне светлеющего неба, а когда первые лучи солнца расцветили затягивающие небо облака золотистыми и розоватыми тонами, дракорождённые и их отряд вернулись.
Разорённый лагерь наполнили голоса людей и ржание лошадей, и Линтра даже начала подумывать, уж не за конями ли на самом деле отправлялся отряд? Но когда двое воинов вывели в круг костров связанного человека в чёрном, она отбросила свои сомнения.
– Анафема.
Линтра не заметила, как дракорождённый оказался рядом. В его тёмных глазах бешеным водоворотом бурлила ненависть, а вокруг худощавой, поджарой фигуры блестела туманная дымка. Сил двигаться не было, даже лежащая на расстоянии вытянутой руки палица казалась недостижимой.
– Соларка, тупица.
В глазах Линтры собрались злые слёзы. Как глупо, как же глупо! Растратить все силы на нежить и теперь…
– Стойте, почтенный Лудо.
Водный дракорождённый обернулся – и из-за его спины выступил невысокий и изящный Безупречный монах.
– Смею обратить Ваше внимания на лучников, почтенный Лудо, – ровным голосом продолжал тем временем монах, которого, как наконец вспомнила Линтра, звали Клевером. – Они целятся в Вас, и если Вы нападёте на неё…
– Она Анафема! – рявкнул Лудо, сжимая кулаки.
– А я пока что твой работодатель, и я запрещаю тебе причинять ей вред, – откуда-то из-за спины Линтры донёсся голос Веранта. – Она защищала лагерь наравне с вами, и она пассажирка, и если ты, Лудо, ослушаешься меня, то о твоей неблагонадёжности будут знать везде, где есть Гильдия. Это моё последнее слово!
Повисло молчание, показавшееся Линтре бесконечным, а потом внекастовый погасил аниму, выругался, и ушёл. Безупречный монах склонил голову набок, посмотрел девушке в глаза, а потом тоже отошёл – в противоположную сторону.
– Девочка, – Верант присел рядом с Линтрой и коснулся её руки. – Иди спать и ни о чём не думай. Ты выбрала правильный маршрут, и как только мы прибудем в предместья Белостенья, я сообщу о тебе властям города. Там тебя примут с радостью, уж поверь тому, кто знает эти места. А теперь – иди отдыхать. При свете дня нам ничего не грозит. И спасибо тебе.
Линтра всхлипнула. Кое-как вытерла выступившие всё-таки слёзы. И, попробовав подняться, завалилась набок.
Дальнейшее отпечаталось в её памяти чередой смутных картинок. Вот её поднимают охранявшие её лучники, вот бежит лекарь, оторванный от чьей-то раны, вот её несут на руках в фургон, и наконец всё накрывает спасительная темнота…
Когда Линтра проснулась, фургон не двигался. Где-то за пологом переговаривались люди, всхрапывали лошади, раздался грохот, словно кто-то что-то уронил, речь сменилась ругательствами и хохотом. Открыв глаза, она увидела солнечный луч, ползущий по одеялу, и танцующие в нём пылинки. Откинув оделяло, Линтра выбралась наружу и увидела, что солнце клонится к закату, а лагерь живёт своей жизнью на прежнем месте: горели костры, от котлом тянуло ароматным дымком, словно бы и не было вчера нападения нежити.
Но следы ночного боя никуда не исчезли – проломленная в нескольких местах изгородь, тёмное пятно на земле возле одного из проломов, и… свеженасыпанный холм, видный через один из проёмов.
– Выспалась, девочка? – пока Линтра осматривала лагерь, подошел Тарн. – Ужин вот-вот поспеет, а если захочешь ещё поспать, то смело забирайся в фургон, мы тронемся в путь завтра. Всем надо прийти в себя, особенно раненым.
– Много?.. – вырвалось у Линтры, постепенно вспоминавшей подробности атаки. Вроде бы, помимо той чудовищной твари, были зомби… и люди, снявшие обереги.
– Погибли только те четверо, что в первые мгновения боя попались в когти той твари. Раненых больше, чем хотелось бы, но всё равно потерь куда меньше, чем могло бы, не завали ты с дракорождёнными ту тварь, – успокоил её Тарн. – А если вспомнить о последних… С Лудо я вчера ещё вчера объяснился, а монах владеет медицинскими чармами и не отходит от раненых, так что можешь не опасаться их. Не беспокойся.
Линтра кивнула и спрыгнула на землю.
– Я пропустила похороны… – в памяти всплыли рассказы Ани о силе Зенита.
– Почтенный Клевер провёл необходимые церемонии, а в могилу мы положили обереги, чтобы погибшие не поднялись, – пояснил Тарн, косясь куда-то влево.
Проследив за его взглядом, Линтра увидела заступающего на пост Лудо. Дракорождённый одарил её исполненным ненависти взглядом и отвернулся.
– Не беспокойся, Линтра, тебе осталось терпеть чуть больше недели, – сообщил подошёдший мастер Верант. – Доберёмся до предместий Белостенья, дам знать чиновникам, и дальше ты будешь в относительной безопасности под покровительством Синдиков.
- –Понятно, – кивнула Линтра, хотя уже слышала это вчера, и перевела разговор на подробности атаки. – Тот человек, которого поймали Лудо и Клевер, он руководил вчерашним нападением?
– Да, – коротко отозвался Верант. – Но самым главным он не был. Его мы сдадим Страже, но расследование поведём вместе – напав на караван, его хозяева покусились на интересы Гильдии, и должны быть наказаны.
Помолчав немного, он добавил:
– Иди ужинать, девочка, ты выглядишь так, словно неделю голодала.
Линтра послушалась, и через пару минут в её ладонях уже исходила ароматным паром миска похлёбки, и все заботы мира временно отступили в сторону.

Клевер осторожно вернул полог фургона, где уложили раненых, на место и вернулся в полумрак, разгоняемый одной-единственной тусклой лампой. Сев в углу, он глубоко задумался.
Анафемы.
Древние враги, с нечеловеческим упорством раз за разом восстающие из могил, приходящие из ниоткуда и снова бросающие вызов Драконам.
Анафемы.
Беспощадные чудовища, оскверняющие лик небес своим лживым сиянием, мерзкие твари, подчиняющие людей своими немыслимыми силами и льстивыми речами совращающие незрелые души.
Анафемы.
Кто бы мог подумать, что одна из них окажется в одном караване с ним?
Невысокая, худенькая, с маленькими узкими ладошками и большими, прозрачно серыми глазами.
Анафема.
Когда рушится ограда, и омерзительная тварь, названия которой Клевер не мог вспомнить, вползает в лагерь, он сразу понимает – быть беде. Двое Возвышенных против такого монстра не мало, а ничтожно мало, но никого, кроме них с Лудо в обозримом пространстве нет, а значит, надо сражаться вдвоём, только сначала оттащить за шиворот не пойми что вообразившую девчонку с моргенштерном, нацелившуюся на откровенное самоубийство.
Я Возвышена!
И лагерь заливает сияние, похожее на свет полуденного солнца. Глаза режет с непривычки, жутко воет монстр, но больнее бьёт осознание – здесь Анафема, и они обречены.
Я соларка!
И под ударами палицы плоть нежити ссыхается и рассыпается прахом. Тварь ревёт ещё громче, хотя, казалось бы, громче некуда, и – о чудо! – словно бы начисто забывает о дракорождённых. Теперь всё её внимание сосредоточено на девушке, облитой нечестивым золотым сиянием, собирающимся в образ цветущего дерева, и этим надо пользоваться.
Прыжок, удар, отступление – увернуться от чудовищной лапы и увидеть, как Анафема падает на землю с захлёстнутой щупальцем ногой. Лучники не дремлют, в сизую плоть вонзаются две стрелы, и… Стихийная Стрела сама собой срывается с пальцев, её сияющий лист перебивает щупальце, и последнее, что успеваешь заметить – те самые лучники, поднимающие девчонку на ноги и оттаскивающие назад.
А потом Анафема появляется снова – когда рвутся от неимоверного напряжении мускулы, пытающиеся удержать копьё в пасти чудовища. Облаком неистового света она возникает над ними, палица в её руках окутана покровом Эссенции, а глаза… В широко раскрытых глазах нет ничего, кроме гнева, которому так и хочется дать эпитет «священный».
– Сгинь, нечестивая тварь!
Удар палицы крошит омерзительную пародию на голову нежити, разносит в пыль, а девчонка рушится вниз, едва не выбивая копьё из рук, и скатывается по уже начинающей рассыпаться туше.
Потом, в ночной погоне за главарём, Клевер не раз задавал себе вопрос, зачем помог Анафеме в бою, и не находил подходящего для отчёта ответа. Анафемы враги. Они подлежат непременному уничтожению всегда и везде – так его учили. Но в тот момент девчонка была нужна. Без неё они бы не справились с тем чудовищем, что выползло на них.
А ещё Клевер не смог не помочь той, с кем он сражался на одной стороне…
Анафема.
Я соларка!
Моя вера разрушена.
Сгинь, нечестивая тварь!
Сколько ещё бед на них обрушится? Сколько земель падёт под натиском Нижнего Мира, сколько душ будет погублено отчаянием?
И сколько душ его собратьев падут в пропасть греха и бесчестия? Сколько потомков Драконов станут чудовищами лишь немногим лучше уничтоженной вчера нежити, чудовищами бесчестными и жестокими, требующими к себе почтения за один факт существования? И не потому ли он, Клевер, вызвался отправиться далеко на Север – чтобы не видеть, во что превращается Благословенный Остров?
Страшно представить, что пережила та девочка в Шипах. Горько думать о том, во что она превратилась, пытаясь выжить и победить.
Сгинь нечестивая тварь!
Странно сознавать, что Анафема тоже знает понятие «нечестивый». И непривычно понимать, что тебя, хранителя Безупречной Веры, не считают врагом.
Это… радует?..
Возможно. Возможно, он, Клевер, ещё не один раз пожалеет, что направил Стихийную Стрелу в щупальце твари. Но сейчас – «враг моего врага – мой союзник».
– Езжай в Белостенье, Ана… соларка, – прошептал Клевер, проверяя повязки у раненых. – И докажи на примере Топей Марамы, что о вашей мощи не зря складывают легенды.

Ночной бой не забылся ни за день, ни за два. Раненые поправлялись, стоянки встречали людей и лошадей птичьими трелями в глубине зарослей и запасами сучьев под навесами, но осадок тревоги по-прежнему лежал грузом на их сердцах. На ночь выставлялись усиленные караулы, обходившие наружный периметр лагеря, но всё равно многим не спалось, и у костров собирались порой большие компании, и люди шепотом пересказывали друг другу всевозможные были и небылицы.
Линтра присоединялась к ним каждую ночь, она садилась, положив рядом с собой верную палицу, и краем уха слушала рассказы бывалых путешественников о дальних странах, но временами поворачивалась и пыталась различить движение во тьме за колючей изгородью. Порой она вставала, вскинув моргенштерн на плечо, присоединялась к внешнему патрулю и вместе с ними обходила стоянку снаружи, а потом снова сидела, обхватив колени руками, и прислушивалась к вздохам ночи в кронах вновь разросшихся вдоль тракта елей и пихт. Спать она уходила на рассвете, когда лучи Непокорённого Солнца рассеивали мрак и изгоняли тревожную черноту – до следующей ночи. Обступившие дорогу горы тянулись ввысь, а их отроги частично уже остались позади, среди елей и пихт снова замелькали светлые и стройные сосны, и наконец в один прекрасный момент сосновый бор сменился полем, заполненным колосившейся рожью. Караван вступил в долину Белостенья.
Эти последние сутки пути были самыми безмятежными за долгое, долгое время. Вокруг расстилался суровый, но ухоженный край, наполненный жизнью, на днёвку и ночёвку караван вставал в трактирах, где подавали обещанные грибы, в комнатах пахло засушенными лекарственными травами, а люди были приветливы и улыбчивы.
Наверное, мастер Верант посылал сообщения чиновникам Белостенья… Линтра не следила за этим, и вообще не думала ни о чём – она наслаждалась каждой секундой бытия этой земли. Шелестом ветра в листве, волнами, бегущими по полям злаков, пением птиц, мычанием коров, бегом облаков по небесам.
Когда впереди засияла под солнечными лучами сияющая нездешним светом полоса, Линтра приподнялась на скамейке, вытягивая шею и стараясь поскорее увидеть это чудо Севера – Дорогу Странников, по которой им предстояло преодолеть последние мили пути.
Как же долог он был, её путь к Белостенью! С колотящимся сердцем Линтра смотрела вперёд, где на фоне величественных, заснеженных горных пиков вырастают легендарные белые стены и в этот момент особенно остро осознавала окончание своего странствия и уже печалилась о нём.
Пока длился путь, можно было ни о чём, кроме его окончания, не думать, и не загадывать дальше. Теперь же, когда дорога осталась позади, придётся решать, как быть дальше, ежесекундно, и так каждый шаг, и всю жизнь… возможно, очень долгую, а может быть – и наоборот.
Но разве не на этом пути лежит спасение родных Шипов от власти Зимней Маски?
Улыбнувшись, Линтра погрузилась в созерцание стремящихся ввысь стен, любуясь трепещущими на ветру флагами и прекрасными куполами и шпилями, и очнулась только у самых ворот, в момент остановки каравана.
– Ну, вот и всё, осталось только пошлину уплатить, и можно вступать в город, – с хрустом потянулся ослабивший вожжи Тарн.
Вокруг уже сновали стражники и чиновники, проверяющие содержимое фургонов.
– Хорошо, – отозвалась греющаяся на солнце Линтра. Думать не хотелось, двигаться тоже. Путь длиной более года, казалось, выпил все силы без остатка, и теперь у неё осталось одно желание – сидеть на солнышке и смотреть, как трепещут на свежем ветру флаги, грезя о залитых солнечным светом Шипах. Надо будет написать отцу, что добралась…
– Линтра!
Голос мастера Веранта развеял окутавшую её хрупкую дымку безмятежности, и с лёгким сожалением Линтра опустила взгляд на дорогу. Князь Гильдии стоял у самой подножки, рядом с ним застыл незнакомый лысоватый мужчина средних лет, в одежде, подходящей торговцам и путешественникам, но с массивным серебряным медальоном, свисающим с серебряной же цепочки на шее. Какой-то отличительный знак? В памяти всплыл образ человека с похожим медальоном… Да, именно с ним говорили по поводу нападения и захваченного пленника.
– Да, мастер Верант? – Линтра посмотрела вниз, аккуратно примериваясь, чтобы спрыгнуть вниз, но задержалась, когда особо шаловливый порыв ветра растрепал её волосы.
– Спускайся и прихвати свои вещи, почтенный Лехон Ригастсон из Коллегии Чиновников прибыл от Синдиков.
– Сейчас…
Сердце Линтры сорвалось и ухнуло вниз. Трясущимися руками она потянулась за сумкой, вытащила из-под скамейки палицу и футляр с санксианом, сложила всё рядом с собой, спрыгнула на землю, потянулась за вещами – и увидела, что их уже протягивает ей Тарн.
– Удачи, дадут боги – ещё свидимся!
– Спасибо, Тарн, – выдавила из себя Линтра, слыша только грохот своего сердца. Потом она обернулась к старшему гильдийцу и постаралась улыбнуться как можно светлее и беззаботнее.
– Мастер Верант…
– Всё в порядке, - улыбнулся тот. – Линтра, не мучайся, я не дурак и понимаю, что в голове у тебя сейчас кавардак и сердце норовит эмигрировать куда-нибудь. Удачи тебе, и иди, не заставляй занятых людей и богов тебя ждать.
– Сп-пасибо, мастер Верант, – выдохнула наконец Линтра. – Спасибо за всё. Мастер Ригастсон, я готова.
– В таком случае, идемте, юная леди, шарабан ждёт.
Кивнув, Линтра последовала за своим проводником, про себя гадая – что это такое – шарабан? Оказалось, что это маленькая повозка, одно сиденье для возницы, одно – для пассажиров. Рядом с шарабаном застыла высокая худощавая женщина со светлыми волосами, собранными в косу, одетая как стражник, с длинным клинком в заплечных ножнах. Ветер играл с короткими волосками над её лбом и кончиками тяжёлого плаща.
– Линтра, познакомься, это офицер Стражи Маха Петисдоттер.
-–Здравствуйте, – прищуренные глаза цвета речного льда впились в душу, и когда Линтра уже была готова отвернуться, взгляд смягчился, а по лицу стражницы скользнула улыбка.
– Здравствуй, Линтра, рада познакомиться, – женщина приблизилась вплотную, и ветер донёс до девушки тихие слова. – Я – из касты Рассвета, а ты, как мы поняли, из касты Зенита, так?
– Да, – кивнула Линтра, к удивлению своему улавливая и осознавая сразу два скрытых подтекста в коротком приветствии. Первый – она не будет одна, и возможно, Маха не единственная соларка здесь. Второй – воительница Рассвета в случае чего всегда сможет одолеть только-только Возвысившуюся священницу.
– Да, – сами собой вымолвили губы. – Только я почти ничего не умею и не знаю, только с нежитью научилась справляться.
– Тоже мне, «почти ничего», – фыркнула Маха. – Многие за такое «почти ничего» отдали бы полжизни! Хотя я могу тебя понять, такие, как мы, склонны требовать совершенства. Поехали, синдики уже ждут. А когда есть, кого ждать, ожидание особенно мучительно.
– Есть, кого ждать? – нахмурившись, повторила Линтра про себя, забираясь в шарабан.
Рядом с ней сел Лехон, Маха устроилась рядом с возницей, тот щёлкнул поводьями, и серая мохноногая лошадь тронулась с места, увлекая за собой повозку. Линтра не выдержала, оглянулась на остающийся позади караван, а потом, поддавшись порыву, помахала рукой – и ощутила, как радостно подпрыгивает сердце, когда несколько рук помахало ей в ответ.
Исполинская стена надвинулась на них горой грозовых облаков, нависла над головами, а потом дневной свет померк, когда повозка въехала в широкий проём ворот. Только теперь Линтра осознала масштабы этого древнего чуда – стены из белого камня. На этот город Зимняя Маска не стал бы разевать рот!
Проём врат закончился, солнечные лучи приветливо встретили входящих в город, и Линтра не могла отделаться от ощущения, что они как-то отличались от света земель Конфедерации Рек и Севера. Некоторое время она терпела, озираясь и осматривая проплывавшие мимо лавки, постоялые дворы, мастерские и рынки, а потом посмотрела на спину Махи и вздохнула. Подобные вопросы лучше было бы задавать такой же соларке, а не чиновнику, а разговаривать с тем, кто сидит к тебе спиной не слишком удобно. К удивлению Линтры, Маха сначала оглянулась, а потом и вовсе повернулась на сиденье, сев спиной вперёд.
– У тебя какие-то вопросы?
– Да, – Линтра немного помялась, а потом выпалила. – Мне показалось, что солнечный свет здесь немного не такой, как снаружи.
Стражница задумчиво покачала головой.
– Ничего такого я никогда не чувствовала, но… когда-то Белостенье звалось Ондар Шамбал, и строилось как один большой храм в честь Непокорённого Солнца, говорят, всё его сооружение было одной большой молитвой. Остаточная святость сохраняется до сих пор и даёт нам защиту от нежити и фейри, возможно, ты ощутила именно её. А что-нибудь ещё ты чувствуешь?
– Не знаю, – растерялась Линтра. – Но сейчас попробую.
Она закрыла глаза и постаралась выкинуть из головы все мысли до единой. Осталась лишь лёгкая тряска шарабана, ласковое тепло солнечных лучей, запахи еды из харчевен, голоса людей, чириканье воробьёв и воркованье голубей, и свежий ветер, ерошащий волосы, и тепло, струящееся сквозь всё существо…
– Не знаю, – повторила наконец Линтра, с неохотой открывая глаза. – Не могу сказать.
– Ничего, – успокоила её Маха. – Твой путь только начинается, ещё придёт время чувствовать. Ты ведь Возвысилась не так давно, да?
– Не то чтобы недавно, больше года назад, – покачала головой Линтра. – Мне просто было очень далеко добираться сюда.
– Откуда же ты прибыла? – не выдержав, вмешался в разговор Лехон. У Линтры вообще создалось впечатление, что главной в паре была именно Маха, именно ей приказали встретить нового солара, а чиновник нужен был чисто для придания действу обыденности и успокоения общественности.
– Я из Шипов, – отозвалась Линтра, надеясь, что её не будут спрашивать об обстоятельствах Возвышения. После года пути то препирательство с немёртвым патрулём казалось на редкость глупым поступком. – А сюда приехала, потому что увидела Дорогу Странников во сне в первую ночь после Возвышения. Лунарка, что вывела меня из города и научила основным принципам обращения с Эссенцией, сказала, что сны очень важны для таких, как мы.
– Хм… – чиновник издал странный звук, отдающий неодобрением, а вот Маха слегка нахмурилась.
– Тебя обучала лунарка?
– Да, Аня Серебряные Когти, – кивнула Линтра, не слишком понимая причины тревоги белостенцев. – Она тоже родом из Шипов, и возвысилась, когда вывела из города несколько детей. Она работает с Сопротивлением и, как и все, мечтает изгнать Зимнюю Маску из города. Она-то и посоветовала мне следовать за снами – Аня сказала, что в Белостенье соларам рады, и здесь я смогу многому научиться и принести пользу.
– Она сказала правду, – произнесла наконец стражница, покосившись на Лехона. – Ты прибыла туда, где тебя ждут и где ты нужна. Синдики давно ждали кого-нибудь с Зенитным Возвышением.
– Когда есть, кого ждать, ожидание особенно мучительно… – повторила Линтра ранее услышанные слова, решив оставить выяснение странной реакции на лунаров для беседы с Синдиками. – Ты это имела в виду?
– Да, – кивнула Маха. – Но рассказывать подробности сейчас не буду, синдики сделают это лучше меня. От себя скажу – готовься к насыщенной жизни, в Творении неспокойно, и таким, как мы, встречать бури первыми.
– А… – пискнула Линтра и умолкла. Наверное, так чувствует себя птенец, выбирающийся из яйца. Треск и ослепительный свет, а потом ты понимаешь, что то, что окружало тебя до сих пор, было лишь крохотной частичкой огромного и порой не всегда доброго мира, а заботы и тревоги, терзавшие тебя прежде, оказываются лишь частью бед, обрушивающихся на других людей.
– Что-то не так? – Маха нахмурилась, но Линтра замотала головой, подняв руку ладонью вперёд. Она сама должна была добраться до решения, сама.
Вся её жизнь была чередой безмятежности и ужаса. Первые годы жизни – и пять лет под властью Зимней Маски. Год пути – и ночь боя с нежитью Топей Марамы. Шипы узнали, что такое нежить, только пять лет назад, а Белостенье жило по соседству с тенеземлей сотни лет. Жило и процветало на краю гибельного ужаса, в то время как её родной город погрузился в этот омут целиком.
Линтра закрыла глаза. Только сейчас – больше года спустя! – она нашла в себе силы признать, что не ставила себе никаких целей по прибытию в Белостенье. Даже не задумывалась об этом, хотя надо было. Только сейчас она поняла, что так и не повзрослела. Ну что ж, неплохое время и место, чтобы наконец начать.
И возможно, вместо мечты об изгнании Зимней Маски из Шипов стоит заменить уничтожением всех тенеземель…
– Всё в порядке, – улыбнулась своим спутникам Линтра, открывая глаза. – Мне просто потребовалось немного разобраться в себе, и теперь всё в порядке. Нам ещё долго ехать?
– Так себе, – Маха пристально смотрела ей в глаза. – Ты долго думала – мы в самом сердце Белостенья. Сейчас будем проезжать солнечный храм-мэнс. Советую насладиться зрелищем.
Линтра подняла взгляд – и поняла, что пропала. Навек.
Не было слов ни в одном, наверное, языке Творения, чтобы передать ослепительное совершенство белоснежного – настолько белоснежного, что даже белые стены города померкли и казались серыми – здания, возносящегося к небесам и золотыми шпилями сплетающегося с льющимися вниз солнечными лучами. Здание поднималось над площадью и тварным миром отзвуком миров куда более высоких и чистых, миров, наполненных сиянием и нежностью, в гармоничном совершенстве переплетённых с вечностью. А над всем этим рвала душу на клочки невыносимая синева небесного купола, и солнце изливало на землю потоки очищающего света.
Пока она снимала с плеча футляр с санксианом, кто-то назвал её имя – Линтра не услышала. Кто-то пытался схватить её за руку, пытаясь помешать спрыгнуть с повозки, но она отстранилась, не оборачиваясь. Это было неважно, перестало иметь значение всё, кроме купающегося в лучах полуденного солнца храма. Он ждал, он так долго ждал…
Она не могла заставлять его ждать дальше.
Линтра шла вперёд на подгибающихся ногах, а по её щекам бежали слёзы немыслимого облегчения. Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, надо только дойти…
Когда у подножия лестницы перед ней замерли, перегораживая путь, поднявшие копья стражники, Линтра замерла в отчаянии, не зная, что сказать, но несколькими секундами позже они расступились, и она со всех ног побежала вверх по ступеням, не видя ничего, кроме высоких дверей. И только добежав, поняла, что распахнуть огромные створки ей будет не под силу. И, заплакав от вновь нахлынувшего отчаяния, прижалась к казавшейся непреодолимой преграде.
И отпрянула, когда створки начали медленно распахиваться ей навстречу.
Звуки исчезли. Не было больше ни шума толпы, ни птичьего гомона, внутри храма царила торжественная тишина, и только эхо отзывалось на звуки её шагов. Линтра медленно шла по уложенным красивой мозаикой разноцветным каменным плитам, стараясь не попадать ногами на стыки плит, и медленно, осторожно рассматривала внутреннее убранство. Её взгляд цеплялся то за кажущийся живым барельеф, то привлекала внимание ажурная, словно изваянная из воздуха арка, то поражающая чистотой цветов фреска…
А храм был наполнен светом. Струящийся из множества узких окон и отражённый зеркалами, он заполнял всё помещение, не оставив теням ни единого шанса заполучить свою часть пространства, и Линтра купалась в этом свете, каждой капелькой своей души ощущая, как вымывает этот свет из её души все скопившееся там боль, горечь, отчаяние и злость.
Неслышно шагая по древним плитам, Линтра добралась до сердца узора – выложенного из удивительного золотистого камня круга, на котором скрещивалось множество лучей, создавая иллюзию свечения пола. Несколько секунд она медлила, не решаясь ступить на круг, но потом, резко встряхнув головой и отбросив сомнения, сделала два шага – и остановилась, запрокинув голову и затаив дыхание.
Центральная башня была полой. Это казалось немыслимым, но над самой головой Линтры, в самом центре белокаменного купола крохотной точкой голубело небо. Она не могла представить, как это было сделано, ведь храм венчал высокий и тонкий шпиль, неужели и он тоже был полым? И зачем было делать отверстие в пололке, ведь света и так было достато…
Линтра не успела додумать последнюю мысль. Время, неумолимое время сделало свой ход, и солнечный диск, медленно плывущий по небу, встал точно над древним храмом-мэнсом, и центральный круг залило ослепительное и всепоглощающее сияние.
Солнечный свет в мгновение ока спалил все посторонние, ненужные мысли, оставив только воспоминание о том дне, когда упрямая девушка осмелилась вступить в спор с ужасающим её мертвым патрульным. И вся вера, вся отчаянная надежда и все мечты о свете и добре слились воедино и вырвались наружу в неистовых словах сочинённой за долгие месяцы пути молитвы.
– Да благословятся дети Гайи, Пятеро Драконов, и Изменчивая Леди, и пятикратно благословится Непокорённое Солнце. Все мы во всех наших прошлых и будущих воплощениях всегда были и будем озаряемы Твоим пречистым сиянием. О великий бог-светоносец! Тебя славили в храмах Ан-Тенга и Гетамейна, в святилищах на исполинских деревьях дальнего Востока и на омываемых океаном островах Запада, с алтарей у подножия священной горы Меру молитвы возносились – к Тебе! Мы любим Тебя все, и злые, и добрые, мудрые и темные, верующие по-разному и неверующие, те, кто чувствует твое сердце, неизмеримое в своей благости, и те, кто просто радуется свету Твоему и теплу. Твой лучезарный свет несёт погибель всему нечистому и скверному а в мир человечества с Твоими лучами нисходят каскады духовных благ. Прекрасный дух, зачинатель и отец всякой силы, зримый образ и живая икона Вечности, позволь и мне влить никому, кроме Тебя, неслышный голос во всеобщую Тебе хвалу. Люби нас, сияющий! Славься вовек!

(продолжение в комментариях)