Номер три

[Ineile]

Выкладываю ещё кое-что из своих бредней...



ЗЫ Шутер, на сей раз ты односложным комментом не отделаешься!!!





Шаг за поворот.



Для меня вся эта история началась чудесной июльской субботой... С самого утра ярко светило солнце, не обращая внимания на ходящие по небу тёмные облака, стояло полное безветрие. Я с мамой отправились на прогулку по Москве-реке на пароходике со звучным названием «Аллигатор». Фирме, в которой мы обе трудилось, исполнялось 11 лет и 11дней, и это событие необходимо было соответствующим образом отметить – а именно большим гулянием. Загрузившись всем персоналом на наш водоплавающий транспорт и устремившись на северо-запад, мы предвкушали хорошую прогулку, купание и шашлыки. Я тоже готовилась к отличному времяпрепровождению, но помимо этого предвкушала кое-что ещё, ибо на воскресенье в Измайловском парке был назначен сбор ролевой группы, «Забытой стражи», на очередную тренировку, а подобных мероприятий я всегда ждала с нетерпением. А если прибавить ко всему этому грядущий скоро выход следующей книги Веры Викторовны о похождениях Первого Маршала Талига, то можно хорошо себе хорошо представить, как я старалась гнать время всю эту неделю...

В общем, утро было чудесным, а день обещал стать и вовсе великолепным. «Аллигатор» неспешно скользил по водной глади, оставляя позади поросшие лесом и кустарником берега Москвы-реки. Я устроилась на носу пароходика под навесом и наслаждалась видами под аккомпонимент «Братства Конца» Малинина, и кто тогда знал, а в особенности я... Когда «Аллигатор» подплывал к автомобильному мосту, за моей спиной разгорелся жаркий спор – одна часть путешественников утверждала, что это Дмитровский мост, а другая возражала. Аргументы были в основном однообразными – где именно пароход сейчас находится и т.д. На кон уже поставили ящик пива, когда... Когда всё и произошло.

Я с глубокомысленным видом разглядывала небеса, когда высоко в небе где-то над мостом, появилось небольшое облачко, состоящее сплошь из ярких серебристых вспышек или искорок. Происходящее немного походило на салют, но в отличие от него, облачко не росло, и искры были неподвижными. Это продолжалось секунд десять от силы, а потом сияние угасло. По видимому, кроме меня этого никто не заметил, а я не стала оповещать всех об этом небесном явлении. Вместо этого я принялась листать книжку, и, открыв на нужной странице, внимательно вчиталась. Прочитав всё несколько раз, я призадумалась. По книге, явление было не только зрительным, но и слуховым – у Малинина в момент появления вспышек как будто умирали все звуки, а я вот ничего подобного не заметила. Я ломала голову ещё в течение получаса, а затем в приступе внезапно накатившей дикой тоски захлопнула книгу и запихнула её на самое дно сумки. Впрочем, тоска ушла так же быстро, как и появилась, а «Аллигатор» встал на стоянку в небольшом заливе. Потом был праздничный банкет, танцы, купание в грозу и шашлыки. О небесной иллюминации я позабыла начисто, и не вспоминала уже вплоть до вечера следующего дня...

Следующее утро прошло в сборах. Амуниция моя была несколько скудной. Главное место в ней занимал узкий одноручный меч и длинный кинжал. Схему меч-кинжал я избрала по одной довольно прозаической причине: щит мне попросту не удержать. Правда, эта причина сугубо практическая. В теории же мне гораздо больше нравится бой двумя клинками, и мой основной персонаж на литфоруме сражается двумя клинками – катанами... В итоге я тренировалась с мечём и кинжалом, и на мой критический взгляд, не слишком успешно, по крайней мере, меня задевали гораздо чаще, чем мне удавалось пробить защиту противника. Вот и эти вечером мне опять досталось по полной программе, синяка три мы были обеспечены точно. Хорошо хоть я обзавелась проклёпанными кожаными перчатками, и пальцы мои не пострадали. Вторым элементом моей защиты был удерживающий волосы обруч, заменяющий шлем, а третьим и последним – недавно купленный чёрный топик с нашитыми на него полупрозрачными пластиковыми пластинами. Это изображало из себя адамантиевую кольчугу работы эльфов-дроу. Состав «Стражи» это весьма позабавило, хотя некоторое внешнее сходство они сквозь смех признали...

Тренировка окончилась, и мы, собрав сложенную под деревом амуницию и приведя себя в цивилизованный вид, начали выбираться из глубин Измайловского парка к ближайшей станции метро. Путь наш пролегал сквозь густые заросли какого-то травянисто-кустарникового растения, которые после недавних дождей вымахали выше человеческого роста и почти полностью скрыли и так неширокую тропинку. В результате команда наша растянулась длинной цепью и сгруппировалась по три-четыре человека, которые периодически отставали или забегали вперёд. Я сотоварищи двигались в хвосте процессии.

Сотоварищи – мои старые знакомые по литфоруму и форуму приключений. Впереди двигался Паркан, он же Злобный Мечник, отменный фехтовальщик, а в сетевой жизни – маг Воздуха и заядлый дуэлянт. Рядом со мной, чуть отставая, шёл Отон Ангмарский, зимой взявший новый ник – Эвил Шутер (Злой Стрелок). Отчасти из-за симпатий к Олмеру, а больше из-за любви к шуткам а-ля папарацци. Как он сам не раз заявлял, о его снимках можно узнать в лучшем случае по вспышкам, а в худшем – по результатам... О чём мы с ним говорили – хоть убейте, не вспомню. Скорее всего – строили предположения относительно содержания «Лика победы», или, может быть, опять критиковали герб Раканов. Ну а прямо передо мной шёл Миридин, прозванный в нашем кругу Бобёр и Фингерслейер. О происхождении первого прозвища мне ничего не было известно – а если и было, то информация благополучно выветрилась из моей памяти, а что до второго... Фингерслейер в переводе с английского значит «убийца пальцев, пальцегуб». Миридин отличался одним редкостным талантом – в тренировочных поединках неизменно ухитряться бить своих противников по пальцам, даже если пальцы эти держали щит и были вне зоны возможной досягаемости.

В общем, продирались мы сквозь заросли, по густоте своей напоминающие амазонскую сельву, болтали, спорили... И в какой-то момент обнаружилось, что мы здорово отстали от остальных. По крайней мере, голосов их мы уже не различали, а слышали лишь какой-то равномерный гул. Почему мы все четверо разом решили не пытаться докричаться до ушедших вперёд товарищей, а молча догонять их, ориентируясь на шум, осталось тайной, покрытой мраком. Мы остановились и прислушались, пытаясь поточнее определить направление, откуда исходит тот самый гул. Наконец, определившись с направлением движения, мы скорым шагом двинулись туда.

Заросли, вставшие на нашем пути, были не просто густыми, а поистине непролазными. Однако тропинка наша ныряла именно туда, и нам не оставалось ничего иного, как последовать за ней. В кустах было жарко, душно, идти, проламываясь сквозь них, было очень сложно, и вдобавок ко всему прочему нам на головы сыпались высохшие листики и мелкие цветочки, и я, с детства страдающая аллергией, немедленно расчихалась. Но, однако, не успело в моей голове сложиться тёплое пожелание мерзким кустам, как чих внезапно прошёл, хоть заросли и не думали кончаться... Неожиданно перед моим мысленным взором вновь заблестели серебристые искорки, блестящие в небе, а в голове принялось вертеться маленькое стихотворение из одной из книг Сташеффа:



Это время не твоё,

Это место не твоё,



В жаркую духоту кустов неожиданно ворвалось свежее дуновение прохладного ветра.



В мире слабом честь и слава

Поросли давно быльём...



Шедший впереди Паркан вдруг принялся громко звать нас к себе. Стихотворение в моей голове не умолкало.



Ты припомни древний миф -

И откроешь гордый мир.

Позовут тебя герои

И на подвиг и на пир.



Мелькавшая передо мной спина Миридина вдруг потонула в лучах неистового заката, словно сошедшего со страниц Веры Камши. И он и Паркан молчали, нам с Отоном, ещё не выбравшимся из зарослей, говорить ещё не хотелось...



Пусть гремит глагол времён,

И несёт металла звон.

Через время и пространство -

В новый мир сквозь явь и сон!



Стихотворение закончилось одновременно с зарослями. Мы с Отоном с облегчение оставили за спиной последние растения и на несколько мгновений замерли, ослеплённые бушующим закатом. А потом, когда зрение вернулось к нам, мы сразу поняли, почему кричал Паркан, и почему потом они с Миридином вдруг замолчали.

Измайловский парк исчез. Мы стояли на маленькой площадке, круто обрывающейся вниз, где острые прибрежные скалы омывали волны лилового в багряном свете заката спокойного моря. Оно простиралось вперёд до самого горизонта, и в его водах тонуло заходящее солнце. Справа клыками вздымался ввысь горный хребет, а слева местность наоборот, постепенно понижалась, переходя в обширную, холмистую, поросшую местами кустарником равнину. Вдалеке растительность, казалось, становится гуще и выше, похоже, там начинался лес.

Мы в полном обалдении смотрели на открывшееся нам зрелище, не решаясь нарушить тишину. О чём думали мои спутники, я не знала, но лично в моей голове крутилась совершенно идиотская фраза: «сбылась мечта ролевика». Наконец нашёлся храбрец, нарушивший молчание:

- Народ! Вы видите то же, что и я? – разогнал тишину голос Отона.

- Ага...

- Море видим...

- Скалы...

- Закат в стиле Камши... – нестройным хором откликнулись мы.

- Люди, давайте попробуем по своим следам вернуться... – слабым голосом простонала я, - может быть, тот портал, сквозь который нас нелёгкая угораздила проскочить, ещё не закрылся, и остался там?

И первая рванулась обратно в кусты, которые только что покинула, как думала тогда, насовсем. Я вломилась в заросли как обезумевший слон, и, разумеется, тут же завязла. И тогда, не помня себя, ошалев от всего навалившегося на мою несчастную голову, я выхватила из болтающихся справа ножен свой «боевой» кинжал и со всего маху рубанула им по веткам. И второй раз за последние пять минут остолбенела. Текстолитовое творение неизвестных московских умельцев, по идее напрочь лишённое малейшего намёка на режущую кромку, прошло сквозь сплетение ветвей, как горячий нож сквозь мягкое масло, оставив за собой небольшую просеку. В мою спину кто-то врезался, но я не обратила на это внимания, не сводя глаз со своего кинжала, который отныне можно было именовать боевым безо всяких кавычек...

- Вот так так... – только и смогла протянуть я. Хотелось выразиться покрепче, но отсутствие умения стало на пути желания непреодолимой преградой. Кинжал переменился разительно – по сути – это уже было совсем другое оружие. Воронёной стали, узкий клинок был длиной сантиметров в тридцать. Сам кинжал был лишён каких бы то ни было украшений, кроме чёрного полупрозрачного камня на пересечении гарды и клинка. Наученная прочитанными книгами, я принялась искать клеймо мастера, но не нашла ничего похожего на него. Вздохнув, я передала кинжал-трансформер ребятам, всё это время не сводивших с него глаз и попыталась успокоиться и сориентироваться.

Закат заливал расплавленным золотом окружающие нас кусты, лёгкий бриз шевелил их верхушки. Я вдруг решила вернуться к обрыву, на открытое место, что и сделала немедленно. За моей спиной набирал обороты консилиум над кинжалом, а вот я... Мне почему-то это было безразлично – слишком прекрасно было закатное небо, слишком ярко блестели морские воды в лучах заходящего солнца, слишком нежен был дующий в лицо бриз... Зашуршали за спиной кусты – похоже, пример оказался заразителен.

- Итак, консилиум сейчас вынесет решение, но сначала – начал профессорским тоном Отон, - прошу предъявить свой меч!

Я взялась за рукоять – и всё поняла. Но всё же вытащила меч из ножен. Он тоже переменился – ещё утром двойник меча Паркана, теперь он напоминал больше другой меч, принадлежащий Роменсул – стал на пару дюймов длиннее и немного уже. Он остался светлым – и закат неистовым пламенем заиграл на его полированном лезвии.

Несколько секунд я молчала, а затем задала поразительно умный вопрос:

- И у вас тоже?

Ответом мне стали две сабли и меч, совсем не похожие на наши дюралевые и текстолитовые игрушки. Мы все молчали – и искать обратный портал больше не пытались...



Не сговариваясь, мы повернули налево, и начали спуск с той высоты, на которую нас закинула то ли судьба, то ли сбой какого-то эксперимента какого-то ведомства, то ли прихоть Кицума... Шли в том же порядке – впереди Паркан, за ним Миридин, следом я, а замыкал процессию Отон. Оружие было возвращено в ножны до ближайшего привала, в рюкзаки никто не стал заглядывать – как кто, а я весьма опасалась обнаружить вместо тетради и ручки пачку пергамента и чернильницу со стилом, а уж во что мог превратиться мой бедный мобильник – и вовсе старалась не думать. Хотя... Вроде прибавления в весе не наблюдается, значит – если и превратился, то не в палантир.

Спускались мы довольно долго – солнце почти полностью скрылось за горизонтом, лишь последние лучи его вырывались из-за кромки волн, а до воды было ещё далеко. Хотя в том, что добраться до моря засветло нам не успеть, никто из нас не сомневался, наш отряд с упорством, достойным лучшего применения, продолжал поспешный спуск в быстро сгущающихся сумерках. По тому, как быстро наступала ночь, я (одно время серьёзно увлекавшаяся астрономией) сделала вывод, что находимся мы значительно южнее московской параллели. За размышлениями этими я не заметила, как кому-то довелось сделать историческое открытие под названием родник. Ключ бил из-под солидных размеров гранитной глыбы, и весёлым ручейком сбегал вниз. Несколько повеселев, мы наполнили прохладной, вкусной водой все имеющиеся ёмкости числом пять и только тогда обратили внимание на то, что, оказывается, преодолели две трети спуска, а от места, где мы оказались, ведёт вниз узкая, но вполне проходимая тропинка. Уже почти стемнело, и идти без подсветки можно было лишь будучи кошкой или совой, поэтому нам всё же пришлось залезть в рюкзаки. При свете миридиновой зажигалки я углубилась в недра своего и удивительно быстро отыскала серебристую рукоять а-ля лазерный меч. За этот фонарик я в прошлом месяце отвалила серьёзную сумму, но плюс этого чуда техники было в том, что оно не требовало батареек – для подзарядки надо было лишь с минуту его потрясти, что я и проделала. И со словами «да будет свет» - нажала на кнопку включения. Теперь я шла второй – вслед за тем же Парканом, явившимся первым почётным фонароносцем.

Тут надо сделать небольшое отступление, ибо тренировка наша была генеральной репетицией перед большой ролевой игрой, стартовавшей в Подмосковье в пятницу, и весь собранный нами арсенал был полностью идентичен тому, что мы собирались с собой взять на игру. Так что рюкзаки наши были чем только не забиты, и не одними фонариками. Отон, к примеру, нёс аптечку, я – часть продовольственного запаса (точнее – макароны и сухие соусы в качестве личной инициативы), у кого-то была тушёнка, ещё вроде о сгущёнке речь шла...

- Народ! – вопросила я, - а тушёнка с нами или в Москве осталась?

- Со мной она, со мной... Только как нам её готовить без ведра? Оно-то у Айнара осталось... – донёсся до меня голос Миридина.

- Мда... – уныло протянула я, - всухомятку ужинать придётся...

- Желудки испортим, - мрачно добавил Отон, - заболеем и помрём... Нет важнее в жизни дела, чем три раза в день поесть – так поёт – или пела – или ещё только будет петь - незабвенная Тэм, и я с ней согласен!

- Вот она, жизнь приключенца, - резюмировал Паркан.

- Короче, ужин пройдёт без горячего, - вздохнула я, высвечивая перед собой дорогу.

Спуск наконец-то закончился. Мы сошли с камней на мягкий песок и наслаждением скинули здорово отяжелевшие за последний час рюкзаки. Разбирать их никто не испытывал особого желания, и посему раскопки решили оставить на утро. Вытащили лишь упаковку ветчины и уцелевшую половину буханки хлеба. Умяли мы всё это в молчании, запивая свеженабранной водой. Говорить ни о чём не хотелось, словно не сговариваясь, мы оставили все загадки своего перемещения в стороне. «Подумаю об этом завтра», как сказала Скарлетт О’Хара. Так и мы – подумаем о случившемся завтра. А сейчас...

Я расстелила на земле туристическую плёнку и прилегла на спину, укрывшись полотенцем и подложив под голову свёрнутую рубашку. В затерянной в неведомой дали Москве уже полторы недели стояла жара, и не одна я собиралась совместить тренировку с купанием. Так что – у меня было с собой полотенце, а под топиком и джинсами – купальник. И, как я подозревала, парни тоже были в плавках. По крайней мере, на песке они устраивались, накрываясь полотенцами... Я отбросила в сторону все хозяйственно-бытовые мысли, завела руки за голову и устремила взгляд в неведомую высь...

Небо обрушилось на меня разом, в единый миг не оставив от прежней урбанизированной студентки почти ничего, растворив её в звёздном сиянии и невыразимо прекрасной мелодии небесных сфер. Замерев в восхищении, едва дыша, я всматривалась в щедрую алмазную россыпь на иссиня-чёрном бархате. Никогда прежде мне не доводилось видеть столь яркого и богатого звёздного неба. Даже на диком и малолюдном побережье Азовского моря, в Краснодарском краю, куда я девочкой ездила отдыхать с родителями, даже там не было столько звёзд! И не пели те звёзды так, как пели эти, незнакомые светлячки неведомого мира. Да, это был другой мир, теперь я уже не сомневалась в этом, ибо рисунок созвездий был совершенно незнакомым, точнее – я и рисунка не видела, лишь беспорядочно рассеянное по небу звёздное крошево – словно кто соль рассыпал... Ощущение полёта в бесконечность охватывало меня всё глубже и глубже, до тех пор, пока незаметно не подкрался глубокий сон...



Проснулась я оттого, что кто-то нагло светил мне чем-то в лицо. Я приоткрыла правый глаз, уже готовая устроить шутнику (или шутнице) небольшую взбучку, и... Увиденный пейзаж мгновенно воскресил в памяти события предыдущего дня. Мы были на берегу моря, и слева из-за водной глади разливалось ровное золотисто-розовое сияние. Значит, это мне не приснилось... Я горестно вздохнула, чем, похоже, разбудила остальную компанию.

- Мда... Значит, это всё-таки был не сон, - сонно пробормотал Паркан, выбираясь из-под полотенца.

- Я тоже пришла к этому неутешительному выводу, - кивнула я, пытаясь расчесать пятернёй волосы.

- Добро пожаловать в Упорядоченное, Вестерос, Арцию, Кэртиану, Фэйрун, Кринн или куда там ещё нас могло занести. Спешу поздравить всех с прибытием К Чёрту На Куличики... – даже не узнай я спросонья голоса Отона, его мрачновато-юморную манеру выражаться сложно спутать с чьей-то ещё.

Миридин промолчал, но взгляд у него был весьма красноречивый. И мысли его одолевали очень похожие на те, что не давали покоя нам.

Кое-как управившись с волосами, я подошла к лениво плещущимся о песчаный берег волнам и пощупала рукой воду. И едва не взвизгнула от восторга самым глупым образом – до того тёплой она оказалась.

- Ребята! Водичка – прелесть! Парное молоко, да и только! К Неназу высокие материи, давайте сначала искупаемся, пока нас домой не выкинуло!

И, под аккомпонимент возгласов, выражающих согласие, одним духом подхватив вещи, я заскочила за нагромождение валунов, стянула джинсы, кроссовки с носками и топ, оставшись в купальнике. Решив не подбирать волосы, благо резинка одна, я помчалась к воде и с разбегу, наплевав на все предосторожности, нырнула в ласковые весёлые волны... Вода была чистой, свежей и невероятно прозрачной. Она одновременно бодрила и пьянила, наполняя затёкшее от сна на песке тело небывалой легкостью и силой. Казалось, никогда в жизни я ещё не чувствовала себя столь превосходно. Несколько раз нырнув, я немного отплыла от берега и, перевернувшись на спину, принялась наслаждаться рассветом, не менее великолепным, чем вчерашний закат. Море ласково покачивало меня на своих волнах, где-то в стороне резвились ребята, а я сама... Я чувствовала себя уже не столько превосходно, сколько странно. Как в той дурацкой рекламе про яркость цветов телевизора. Словно кто-то так же поступил и со мной, с моим восприятием. «Протёр его тряпочкой, стёр пыль», очистив его – таким ярким и звучным казался мне мир. Неизвестно, до чего я додумалась бы, но в этот момент о себе настойчиво и беспардонно напомнил мой желудок, намекая на то, что на ужин ему не досталось ничего, кроме хлеба и ветчины, а утреннее купание – лучший способ раззадорить аппетит. Спорить я с ним не стала, и, плавно сделав несколько гребков, развернулась и поплыла к берегу. И тут снова началось. Точнее, начались. Чудеса...

Распущенные волосы оплели мне руку, зацепив пальцы, и я резко высвободила кисть, лишь через несколько гребков осознав, что что-то здесь не так. Не могла моя довольно коротко – чуть ниже плеч - подстриженная шевелюра достать до кисти руки. Да и не чёрными волосы мои вроде были, а тёмно-русыми, мелированными... Никогда ещё мне не приходилось плавать с такой скоростью – несколько секунд спустя я уже была на берегу. Не обращая внимания на окружающий мир, со всей доступной мне скоростью я добежала до того места, где оставила рюкзак, и из одного из внутренних карманов, отведённого под аптечко-косметичку, выудила маленькое зеркальце. Затаив дыхание, заглянула в него – и обомлела.

На меня смотрело – лицо. Чужое лицо – и в тоже время – моё, знакомое так же хорошо, как и пять пальцев. Лицо той, что звалась Инэйлэ. Узкое, бледное лицо, с правильными, немного резковатыми чертами, обрамленное иссиня-чёрными волосами. Не зная, верить себе или нет, я разглядывала густые, с резким изломом брови, огромные серебристо-серые глаза, прямой тонкий нос, твёрдо очерченные полные губы, притаившуюся в уголке рта ехидную усмешку. Затем, наконец, набравшись духу, я осторожно прикоснулась свободной рукой к лицу, одновременно надеясь, что оно исчезнет, и отчаянно боясь этого. Но лицо не исчезло. Мало того, оно и волосы не были единственными изменениями. Только теперь я заметила, как изменились мои руки, став более изящными, и вместе с тем – более мускулистыми. Так же – и всё тело. И ещё – у меня возникла твёрдая уверенность в том, что я прибавила в росте. Последнее я никак не могла проверить до тех пор, пока не просохну после купания. Тогда я смогу одеться, и по тому, как будет сидеть одежда, сделать выводы... Так, увлечённая размышлениями о разнице в своих фигурах, я сидела на берегу, безразличная ко всему вокруг.



А вокруг жизнь уже нарушила своё привычное течение. История неизвестного мира ещё шла своим чередом, но четверо пришельцев из ниоткуда уже встретили свой первый рассвет... Равновесие сместилось.



Меня выдернул из глубины задумчивости громкий плеск. Обернувшись, я увидела одну из старейших водных забав, когда двое поднимают третьего и швыряют в воду повыше и подальше. Судя по всему, только что полетал Паркан. Вот он встряхнулся, и настал черёд Отона взмыть в воздух. Сверкнув пятками в свете восходящего солнца, он плюхнулся в воду, подняв целый фонтан брызг. Мои губы сами собой растянулись в улыбку, и в голову забрела шальная мысль – а не попробовать ли так самой? А что, вполне можно, при условии, что меня узнают... Только в этот момент я обнаружила, что продолжаю следить за водной гладью. Отон не показывался. Встревоженно зазвучали голоса Паркана и Миридина, я вскочила было на ноги, и тут... Водная гладь вдруг резко вздыбилась, как в фильме «Годзилла», чёрная гора стремительно росла и обретала какую-то форму и, наконец – взметнулись вверх огромные чёрные перепончатые крылья и уродливо-прекрасная голова. Голова дракона.

Я не помнила, каким образом оружие оказалось у меня в руках, как выскочили на берег Мир с Парканом, я могла лишь смотреть, не отрывая глаз, как дракон сначала вперился в нас долгим взором, потом почему-то принялся осматривать себя, а потом он открыл пасть и произнёс совершенно обалдевшим тоном:

- И...ть!..

Меч и кинжал выпали у меня из рук. Это словечко я знала. И в этом месте его мог произнести только невесть куда пропавший Отон... И выдал этот выражанс неизвестно, как и откуда появившийся дракон...